Голд, или Не хуже золота - [95]

— Это уже не вода, малыш. Это лед.

— Почему же льда становится больше?

— Не становится. Это корытце сужается. Металл сжимается при понижении температуры. Уж это-то ты должен знать.

— Почему же тогда воды не становится меньше, когда она замерзает? — голос Голда поднялся до крика.

— Потому что это лед.

— Почему же льда не становится меньше?

— Меньше, чем что?

— Чем раньше.

— Раньше он не был льдом, Брюс. Он был водой.

— Ты просто набит всякими глупостями. Почему человеческий желудок не переваривает сам себя?

— Он переваривает, — не сбиваясь с ритма, сказал Сид.

— Переваривает?

— Но как только он начинает переваривать, он перестает быть цельным желудком, и ему приходится остановиться, чтобы потом начать снова.

— Иди, просрись, — сказал Голд. И сразу же пригласил Сида на ланч в понедельник. — За мной должок.

— Давай лучше в среду, парень, — Сид увлекал Голда к бару, вцепившись в его руку хваткой, из которой было не вырваться. — В понедельник я встречаюсь с Джоанни.

— Учти, больше я тебе не позволю унижать меня перед твоим семейством, — нарушила, наконец, свое молчание Белл на обратном пути на Манхэттен.

— Каждый раз, когда я унижаю тебя, — отстраненно сказал Голд, — ты говоришь, что больше не позволишь. Чем я тебя унизил сегодня?

— Своим грязным языком. Ты знаешь, я не выношу этого. И почему ты каждый раз ссоришься с Сидом?

— Этот старый хер всегда первый начинает, ты же сама знаешь. Ты просто злишься из-за того, что я могу переехать в Вашингтон, да?

— С Вашингтоном ты можешь делать, что тебе угодно. Я бы все равно не смогла бросить работу в середине учебного года.

Голд все еще ставил на эту карту.

— Я могу прилетать на уик-энды. Многие сенаторы и конгрессмены так и делают. Тебя это устраивает?

— Если это устраивает тебя, то устраивает и меня, — сказала Белл. — Как и все остальное.

— Нет, не как все остальное, — возразил Голд. — Ты ведь предпочитаешь думать, что я все делаю по-своему, разве нет?

— Ну, значит, не как все остальное, — сдалась Белл, пожав плечами. — Пусть будет по-твоему.

— Ты даже не заметишь, когда я уеду.

— И я даже не замечу, когда ты будешь здесь.

— Ну, если у тебя такое настроение, — сказал Голд, — то я лучше переночую у себя в студии. Придумай что-нибудь для Дины.

— Почему я должна что-нибудь придумывать?

— Чтобы она не считала, что мы ссоримся и что она никому не нужна.

— Дина говорит, что ты уже давно ушел от меня, но что ты слишком ленив, чтобы переехать, и слишком хитер, чтобы признаться, хотя ты, вероятно, уже подумываешь о том, как бы тебе потихоньку встретиться с адвокатом по поводу развода.

Голд ночевал дома и взвешивал, стоит ли ему посоветоваться с Сидом о поездке в Акапулько с Андреа.

НО сначала произошел неприятный разговор за выпивкой с Джоанни, которая призналась, что в Лос-Анджелесе не очень-то радушно встретила дочь Розы и Макса.

— Она нюхает кокаин и глотает таблетки, а чужие деньги впитывает, как губка. Господи Боже мой, Норме уже за тридцать, а она все еще думает, что ей можно вести себя как пятнадцатилетней. Я ненавижу наркоманов, всяких. Им всегда что-нибудь нужно. — А потом, рассеянно и озабоченно помолчав, сообщила, что они с Джерри могут вот-вот развестись. — Все эти годы я считала, что делаю ему одолжение — он ведь такой пустой и скучный тип, — а теперь он хочет, чтобы я убиралась. Он не даст мне денег, чтобы хватало на хорошую жизнь, а по-другому я жить не умею.

Голд знал, что утешитель из него плохой. Его напугало, что Джоанни перестала быть красивой. Хотя у нее все еще сохранилась осанка высокой и изящной женщины, ее загорелая кожа вдруг стала сухой, как наждачная бумага, губы были тонкими, глаза беспокойно бегали, как у него, а морщины на лице потемнели и натянулись. Голд заказал себе еще виски, а Джоанни перешла на кофе. Друг, к которому она на следующий день летела в Палм-Бич, был пожилым, прикованным к постели человеком; он ей нравился и вел себя с ней очень благородно, когда она была моложе и пустилась в бега из дома, надеясь сделать карьеру знаменитой королевы красоты или кинозвезды. Дочь сапожника с Кони-Айленда, с которой она когда-то убежала, жила теперь в Ки-Бискейн и была каким-то образом связана с богатым человеком, владельцем яхты, на которой устраивались особого рода сибаритские вечеринки, и Голд начал понимать, что Джоанни, вероятно, не всегда рассказывала ему о себе всю правду.

— А что сказал Сид?

— Сид пообещал дать сколько понадобится на лучшего адвоката, но о большем я его не могу просить, правда? А как насчет тебя?

— Что ты имеешь в виду? — Голд вовсе не хотел рисковать и с трепетом заглядывал ей в лицо, надеясь понять, что может предвещать ее вопрос.

— Как идут дела с твоей книгой и работой в Вашингтоне? — И довольно сухо она добавила: — Если ты получишь хорошую работу, Джерри, может быть, и позволит мне остаться.

— И то, и другое на мертвой точке, — не вдаваясь в подробности сообщил он. Ее романтический ореол исчезал у него на глазах, и он испытывал нечто вроде разочарования при виде малопривлекательных симптомов старения на ее лице и в ее душе. — Если я получу работу, то мне не нужно будет писать книгу. Если я не получу работу, то, пожалуй, мне придется ее писать.