Годы возмездия. Боевыми дорогами от Керчи до Праги - [24]

4 августа я выехал из 39-й армии на командный пункт фронта. По пути заехал в 43-ю армию, где с целью контроля побывал в некоторых частях и соединениях, входивших в состав ударной группировки и производивших сосредоточение. Проверив готовность этих частей и соединений к наступательным боям, к исходу того же дня я прибыл на командный пункт фронта. В 4 часа утра 5 августа отправился на машине к месту прибытия Верховного Главнокомандующего. В пути я с волнением думал о встрече с ним, о том, как он оценит разработанный нами план Духовщинско-Смоленской наступательной операции. Меня особенно волновал вопрос, выделят ли нам необходимое количество боеприпасов, усилят ли войска фронта артиллерией, авиацией и танками, так как для успешного выполнения плана операции мы настоятельно нуждались в этом.

Жарким августовским утром у небольшой малоизвестной станции раздался короткий гудок паровоза и поезд остановился. В этих местах совсем недавно прошли жаркие бои; ни самой станции, ни пристанционных сооружений не было и в помине. Роль станции выполняла небольшая землянка, наскоро сооруженная у полотна дороги.

Поезд был несколько своеобразным, состоял всего из десяти крытых товарных вагонов с охраной и одного пассажирского вагона-салона, где размещался И.В. Сталин.

Картина вокруг была типично прифронтовой, характерной для тех мест, где огненный смерч войны оставил после себя кричащие раны – неприглядный пейзаж опустошения и разрушения в некогда благоустроенном краю. Огонь войны не пощадил ничего, что можно было выжечь. Все, что можно было разрушить, лежало исковерканным и изуродованным. Свежий, терпкий, горьковатый привкус гари висел в воздухе. Обугленные остатки стен разорванных станционных зданий, разрушенное и не везде еще восстановленное полотно железной дороги, бесчисленные воронки, – все свидетельствовало о недавних горячих схватках, об ураганном артиллерийском огне, о бомбовых ударах противника.

В районе с. Хорошево я оказался несколько раньше условленного времени и снова стал просматривать план предстоящей операции. Примерно через 10 минут на легковой машине подъехал молодцеватого вида генерал-майор в форме пограничных войск и сообщил, что Верховный Главнокомандующий на месте в с. Хорошево и ожидает меня.

Небольшое село, куда мы через несколько минут въехали, прижималось к крутому оврагу и, пожалуй, ничем не выделялось среди других сел Калининской области. Несколько улиц с деревянными домиками, а перед ними палисадники, зеленевшие черемухой, березой и липой.

Остановились в крайней избе, чтобы наскоро привести себя в порядок перед встречей с Верховным Главнокомандующим. Я почистился от пыли, умылся, привел в порядок обувь и т. д. Даже на фронте я не мог явиться в неопрятном виде.

Мы подъехали к небольшому двору, в центре которого стоял домик с карнизами, украшенными резьбой, выполненной искусным деревенским зодчим. Домик выделялся своей опрятностью, строгостью форм. Усадьба обнесена аккуратным струганым штакетником, дворик начисто подметен и посыпан песком.

Во дворе меня встретил генерал для поручений и пригласил войти, пропуская вперед.

Миновав крошечные сени и комнату с русской печью, я с папкой оперативных документов вошел в горницу… Комната простая, опрятная, приветливая. Четыре окна, низкий потолок, стены в обоях. Справа небольшой комод, прямо у стены – стол, несколько стульев, левее – печь «голландка» и деревянная перегородка, отделявшая, видимо, спальню.

Все это я разглядел позднее, теперь же все мое внимание было сосредоточено на товарище Сталине. Он ходил по комнате ровным, размеренным, спокойным шагом. Выглядел серьезным, немного задумчивым.

– Товарищ Верховный Главнокомандующий, – четко, по-военному приставив ногу, приложив руку к фуражке, отдал я рапорт, – войска Калининского фронта ведут бои на прежних позициях и согласно вашему приказу готовятся к новой наступательной операции.

Сталин остановился, принял от меня рапорт, поздоровался:

– Здравствуйте, товарищ Еременко. – Произнес он мою фамилию, как всегда, с ударением на третье «е» и подал руку.

– Здравия желаю, товарищ Сталин! – ответил я.

Сталин тепло улыбнулся, приветливо потряс мою руку и, не выпуская ее, сказал, пристально вглядываясь в лицо:

– Вы, по-видимому, до сих пор обижаетесь на меня за то, что я не принял вашего предложения на последнем этапе Сталинградской битвы о том, кто же должен доколачивать Паулюса. Обижаться не следует, – пояснил он и добавил: – Мы знаем, знает весь наш народ, что в Сталинградской битве вы командовали двумя фронтами и сыграли главную роль в разгроме фашистской группировки под Сталинградом, а кто доколачивал привязанного зайца – это уже особой роли не играет.

На эти, по сути, слова благодарности я ответил:

– Сталинград теперь уже история, а творец ее – наш народ, партия и лично вы, товарищ Сталин.

– Все на Сталина валят, – мягко перебил меня Иосиф Виссарионович. – Сталин да Сталин. Это неправильно. Я, конечно, давал директивы, но вы же непосредственно там командовали и руководили этой битвой. Победил, безусловно, советский народ во главе с русским народом, но им нужно было руководить.