Годы странствий - [8]

С безумной девушкой, глядевшей в водоем,

Я встретился в лесу. «Не может быть случайна, —

Сказал я, — встреча здесь. Пойдем теперь вдвоем».

Но, вещим трепетом объят необычайно,

К лесному зеркалу я вместе с ней приник,

И некая меж нас в тот миг возникла тайна.

И вдруг увидел я со дна встающий лик —

Горящий пламенем лик Солнечного Зверя.

«Уйдем отсюда прочь!» Она же птичий крик

Вдруг издала и, правде снов поверя,

Спустилась в зеркало чернеющих пучин…

Смертельной горечью была мне та потеря.

И в зрящем сумраке остался я один.

16 мая 1907

Москва

III. 3ВEЗДА ПОЛЫНЬ

Александре Михайловне Петровой

«Быть черною землей. Раскры покорно грудь…»

Быть черною землей. Раскрыв покорно грудь,

Ослепнуть в пламени сверкающего ока,

И чувствовать, как плуг, вонзившийся глубоко

В живую плоть, ведет священный путь.

Под серым бременем небесного покрова

Пить всеми ранами потоки темных вод.

Быть вспаханной землей… И долго ждать, что вот

В меня сойдет, во мне распнется Слово.

Быть Матерью-Землей. Внимать, как ночью рожь

Шуршит про таинства возврата и возмездья,

И видеть над собой алмазных рун чертеж:

По небу черному плывущие созвездья.

Сентябрь 1906

Богдановщина

«Я шел сквозь ночь. И бледной смерти пламя…»

Одилону Рэдону

Я шел сквозь ночь. И бледной смерти пламя

Лизнуло мне лицо и скрылось без следа…

Лишь вечность зыблется ритмичными волнами.

И с грустью, как во сне, я помню иногда

Угасший метеор в пустынях мирозданья,

Седой кристалл в сверкающей пыли,

Где Ангел, проклятый проклятием всезнанья,

Живет меж складками морщинистой земли.

<1904

Париж>

КРОВЬ посвящение на книге «Эрос»

В моей крови — слепой Двойник.

Он редко кажет дымный лик, —

Тревожный, вещий, сокровенный.

Приникнул ухом… Где ты, пленный?

И мысль рванулась… и молчит.

На дне глухая кровь стучит…

Стучит — бежит… Стучит — бежит…

Слепой огонь во мне струит.

Огонь древней, чем пламя звезд,

В ней память темных, старых мест.

В ней пламень черный, пламень древний.

В ней тьма горит, в ней света нет,

Она властительней и гневней,

Чем вихрь сияющих планет.

Слепой Двойник! Мой Пращур пленный!

Властитель мне невнятных грез!

С какой покинутой вселенной

Ты тайны душные принес?

Зачем во тьму кровосмешений,

К соприкасаньям алых жал

Меня — Эдипа, ты послал

Искать зловещих откровений?

1907

Петербург

САТУРН

М.А. Эртелю

На тверди видимой алмазно и лазурно

Созвездий медленных мерцает бледный свет.

Но в небе времени снопы иных планет

Несутся кольцами и в безднах гибнут бурно.

Пусть темной памяти источенная урна

Их пепел огненный развеяла как бред —

В седмичном круге дней горит их беглый след.

О, пращур Лун и Солнц, вселенная Сатурна!

Где ткало в дымных снах сознание-паук

Живые ткани тел, но тело было — звук,

Где лился музыкой, непознанной для слуха,

Творящих числ и воль мерцающий поток,

Где в горьком сердце тьмы сгущался звездный сок,

Что темным языком лепечет в венах глухо.

1907

Петербург

СОЛНЦЕ

Б.А. Леману

Святое око дня, тоскующий гигант!

Я сам в своей груди носил твой пламень пленный,

Пронизан зрением, как белый бриллиант,

В багровой тьме рождавшейся вселенной.

Но ты, всезрящее, покинуло меня,

И я внутри ослеп, вернувшись в чресла ночи.

И вот простерли мы к тебе — истоку Дня —

Земля — свои цветы и я — слепые очи.

Невозвратимое! Ты гаснешь в высоте,

Лучи призывные кидая издалека.

Но я в своей душе возжгу иное око

И землю поведу к сияющей мечте!

1907

Петербург

ГРОТ НИМФ

Сергею Соловьеву

О, странник-человек! Познай Священный Грот

И надпись скорбную «Amori et dolori».[6]

Из бездны хаоса, сквозь огненное море,

В пещеры времени влечет водоворот.

Но смертным и богам отверст различный вход:

Любовь — тропа одним, другим дорога — горе.

И каждый припадет к сияющей амфоре,

Где тайной Эроса хранится вещий мед.

Отмечен вход людей оливою ветвистой —

В пещере влажных нимф, таинственной и мглистой,

Где вечные ключи рокочут в тайниках,

Где пчелы в темноте слагают сотов грани,

Наяды вечно ткут на каменных станках

Одежды жертвенной пурпуровые ткани.

1907

Коктебель

РУАНСКИЙ СОБОР РУАH 24 ИЮЛЯ 1905 Г

Анне Рудольфовне Минцловой

1 НОЧЬ

Вечер за днем беспокойным.

Город, как уголь, зардел,

Веет прерывистым, знойным,

Рдяным дыханием тел.

Плавны, как пение хора,

Прочь от земли и огней

Высятся дуги собора

К светлым пространствам ночей.

В тверди сияюще-синей,

В звездной алмазной пыли,

Нити стремительных линий

Серые сети сплели.

В горний простор без усилья

Взвились громады камней…

Птичьи упругие крылья —

Крылья у старых церквей!

1907

2 ЛИЛОВЫЕ ЛУЧИ

О, фиолетовые грозы,

Вы — тень алмазной белизны!

Две аметистовые Розы

Сияют с горней вышины.

Дымится кровь огнем багровым,

Рубины рдеют винных лоз,

Но я молюсь лучам лиловым,

Пронзившим сердце вечных Роз.

И я склоняюсь на ступени,

К лиловым пятнам темных плит,

Дождем фиалок и сирени

Во тьме сияющей облит.

И храма древние колонны

Горят фиалковым огнем.

Как аметист, глаза бессонны

И сожжены лиловым днем.

1907

3 ВЕЧЕРНИЕ СТЕКЛА

Гаснет день. В соборе всё поблекло.

Дымный камень лиловат и сер.

И цветами отцветают стекла

В глубине готических пещер.

Темным светом вытканные ткани,

Страстных душ венчальная фата,

В них рубин вина, возникший в Кане,

Алость роз, расцветших у креста,

Хризолит осенний и пьянящий,

Мед полудней — царственный янтарь,

Аметист — молитвенный алтарь,