Годы огневые - [16]

— Когда мы получаем новую сложную технику, мы заранее знаем, сколько понадобится времени, чтобы воины в совершенстве овладели ею и были способны к овладению еще более сложной техникой. Но когда приходит новое пополнение, я думаю не только о том, как оно овладеет этой боевой техникой. С каждым годом в армию приходят люди, все более сильные в своей подготовленности, и я думаю о том, чтобы каждый из них стал лучше, чем он есть, вобрал в себя то, чем мы были сильны, и приплюсовал к этой силе то, что составляет истинную сущность сегодняшнего нашего солдата.

— А в чем она?

— В высокоразвитом чувстве ответственности, в гордом сознании, что ты — солдат той армии, которая является щитом мира. И ты стоишь на страже того, ради чего в бою отдали миллионы своих жизней люди нашей страны. И ты отвечаешь перед ними и перед грядущим…

В комнате воинской славы, как в музее, собраны героические реликвии, говорящие о бессмертных подвигах тех, кто их совершил. И сюда пришли юноши из нового пополнения, отсюда начинается их армейский путь. Такова традиция. Великая, добрая традиция посвящения в солдаты.

Пробитые пулями партийные и комсомольские биле–ты, ордена с раскрошенной осколками эмалью, личное оружие героев с истертой чернью. Краткие, как воинские приказы, повествования о героических боях, фотографии тех, кто свершил подвиг. Я смотрю на эти фотографии и на лида царней из нового пополнения — они такие же, как у тех, изображения которых прикрыты стеклом. Все они — сверстники. Я вижу, как эти новые солдаты смотрят в лица тех, кто был их однополчанами. Смотрят молча, пристально. Смотрят и на фотографию тощего, в обсмоленной пламенем гимнастерке паренька, стоящего у подбитого вражеского танка.

— А этот живой? — спрашивает кто–то тихо.

Генерал наклонился над витриной, всматривается, объявляет:

— Живой! — И добавляет смущенно: — Это я. А почему цел остался — не знаю. Очень суматошливо на танк с гранатой кинулся. Испугался, потому и засуматошился, — генерал показал на другую фотографию и произнес с глубокой нежностью в голосе: — А это политрук нашей роты, Орлов Василий Алексеевич — большевик с восемнадцатого года, великого сердца человек.

— Жив?

— Для тех, кто его знал, он на всю жизнь живой…

В этом соединении так же, как и во многих других, навечно числятся герои, отдавшие жизнь за Отчизну. И на поверках называют их имена. Тех, кто в вечном строю. Они незримо стоят плечом к плечу с солдатами шестьдесят седьмого года — юношами, не познавшими войны. Они добыли для них победу.

Вот боевое знамя. Алое, с изображением В. И. Ленина, с орденскими лентами. По обе стороны его — часовые. Молодые солдаты пришли к знамени. Это — святыня воинской чести, добытой в боях и продолженной по сей день теми, кто совершенствует свое боевое мастерство во всех новых постижениях ратного дела с неколебимой солдатской твердостью.

Офицеры сопровождают солдат нового пополнения по всем подразделениям. Вот парк могучих тягачей и бронетранспортеров. Если запрячь всю эту технику в плуги, она могла бы вспахать на высоких скоростях гигантское пространство. Или за сутки доставить материалы, достаточные для строительства районного городка. А вот площадка с современным вооружением. Пояснения новому пополнению дают старослужащие. Они только на год, на два старше вступающих в строй. Люди одного поколения. Но как они не сходственны с этими, только что пришедшими на воинскую службу! И дело не только в ловкой их ладности, в строевой выправке, не только в том, как свободно они демонстрируют назначение и особенности сложнейшей аппаратуры. Они делают все это с той любовной уверенностью, которая присуща человеку, одержимому профессиональной гордостью постигнутого. И так происходит в каждом подразделении.

Я слышу, как старослужащий, сидящий у пульта, говорит молодому солдату чуточку сочувственно:

— Нам было трудно — вам будет еще труднее.

— Почему?

— Технический прогресс. Пока справитесь с этой техникой, придет новая…

— Ты что кончал? — спрашивает молодой.

— Вечернюю, рабочей молодежи…

— А я — из десятилетки.

— Тоже неплохо, — одобряет старослужащий.

— А после армии куда?

— Что значит после? У меня специальность. Прямой путь — в военное училище.

— А потом?

— Послужу, буду готовиться в академию.

— Значит, на всю жизнь военным?

— Правильно. Серьезная профессия. На уровне всех достижений науки и техники.

— А если войны не будет?

— Не будет, если вы, — солдат кивнул на пополнение, — будете хорошо службу нести.

— Ну, в радиотехнике я не хуже тебя разберусь…

— «Разберусь»… Ею командовать надо, выжать из нее все. Там у них тоже техника, и тоже грамотные у нее стоят. Весь вопрос, кто лучше ею владеет. Вот тебе главная от меня солдатская памятка…

Казарма. Настольная лампа горит только на тумбочке дежурного. На койках спят молодые солдаты. Прошли первые сутки их армейской службы. По тревоге поднимаются подразделения. Все, кроме пополнения. Они еще не солдаты. Им еще предстоит стать солдатами. Какими? А вот такими же, как их сверстники, уже овладевшие многими высококвалифицированными солдатскими профессиями. Это пм — солдатам народа — страна щедро дала могучую технику, столь насыщенную современными достижениями, что все ее образцы могут служить эскпонатами на выставке самых последних достоинств научно–инженерной мысли и индустриальной мощи страны.