Годы молодости - [28]
— А ваше мнение, Ангел Иванович? — спросил Куприн.
— Я слишком бегло просмотрел рукопись…
Прочитав роман, Александр Иванович говорил мне: «Роман интересен, но, конечно, редакция „Мира божьего“ вряд ли согласится печатать его».
На следующем редакционном совещании Куприн дал отзыв о «Санине».
— Арцыбашев — молодой писатель. Отдельные страницы романа печатать не следует и говорить с автором придется много, но в общем интересно, оригинально и очень талантливо.
А. И. Богданович выразил общее мнение редакции:
— Печатать роман невозможно. Натурализм некоторых сцен граничит с порнографией, а главное — роман упадочнический и не соответствует данному политическому моменту, когда передовое общество настроено революционно.
Рукопись была возвращена автору.
Спустя три года вышел купринский «Поединок». Арцыбашев обнаружил, что Александр Иванович дословно вставил в «Поединок» большой абзац из «Санина». Он написал Куприну резкое письмо. Александр Иванович был этим очень огорчен. Но в конце концов ему удалось убедить Арцыбашева, что если он это и сделал через три года, то совершенно невольно. После выяснений и объяснений между ними установились дружеские отношения.
В большой квартире, которую Александра Аркадьевна занимала вместе с редакцией, мы с Александром Ивановичем поместились в комнате моей тетушки, уехавшей в Москву.
Как и раньше, Куприн свои занятия распределил так, чтобы вечер оставался свободным. И, временно прерванные, наши беседы возобновились.
— Слушай меня внимательно, Машенька, — однажды вечером сказал мне Александр Иванович. — Думай только о том, что я говорю, и, пожалуйста, смотри только на меня, а не по сторонам. Я закрою дверь, а то забредет к нам дядя Кока и помешает. Ежели попросить его уйти — он обидится.
Так вот. — Он несколько раз крепко потер голову руками. — Я скажу тебе то, чего никому еще не говорил, даже Бунину. Я задумал большую вещь — роман. Главное действующее лицо — это я сам. Но писать я буду не от первого лица, такая форма стесняет и часто бывает скучна. Я должен освободиться от тяжелого груза впечатлений, накопленного годами военной службы. Я назову этот роман «Поединок», потому что это будет поединок мой, поединок с царской армией. Она калечит душу, подавляет все лучшие порывы человека, его ум и волю, унижает человеческое достоинство.
Простить этого нельзя!..
Всеми силами моей души я ненавижу годы моего детства и юности, годы корпуса>{33}, юнкерского училища>{34} и службы в полку. Обо всем, что я испытал и видел, я должен написать. И своим романом я вызову на поединок царскую армию. Конечно, единственный ответ, какого удостоится мой вызов, будет запрещение «Поединка», он, наверно, никогда не выйдет в свет.
А все-таки я напишу его.
Александр Иванович встал и молча начал ходить по комнате.
— Как тебе кажется, Машенька? — наконец спросил он. — Это будет крепко закручено… Ты не боишься за меня?.. А теперь я прочту тебе небольшую главу, — может быть, она войдет в «Поединок».
Это была глава, в которой ефрейтор Верещака собрал «молодых» и «репетил» с ними словесность[10].
«— Архипов!.. Кого мы называем унутренними врагами?..
Неуклюже поднявшийся Архипов упорно молчит, глядя перед собой в темное пространство казармы. Дельный, умный и ловкий парень у себя в деревне, он держится на службе совершенным идиотом. Он не понимает и не может заучить наизусть самых простых вещей.
— Пень дубовый! Толкач! Верблюд! Что я тебя спрашиваю? — горячится Верещака. — Повтори, что я тебя увспросил, батькови своему сто чертей!..
— Враги…
— Враги! — передразнивает ефрейтор. — Совсем ты верблюд, только у тебя рогов нема. Какие враги, чертяка собачья.
— Внешни…
— У-у, ссвол-лочь! — шипит сквозь стиснутые зубы Верещака. — Унутренние!..
— Нутренни…
— Ну?
— Враги.
— Вот тебе враги!
Архипов вздрагивает головой, нервно кривит губами и крепко зажмуривает глаза.
— Так и стой усе время, стерво! — говорит ефрейтор, потирая руку, занывшую в локте от неловкого удара. — И слухай, что я буду говорить. Унутренними врагами называются усе сопротивляющиеся российским законам. Ну и, кроме того, еще злодеи, конокрады и которые бунтовщики, евреи, поляки, студенты[11]. Повтори, Архипов, усе, что сейчас сказал».
— Вот пока глава, которую я наметил для моего будущего романа, — после небольшой паузы сказал Александр Иванович. — Понравилась она тебе, Машенька?
Александр Иванович читал, с большим юмором оттеняя нелепые и невежественные слова Верещаки, которые нельзя было слушать без смеха. И с этих пор в наш семейный обиход вошло говорить друг другу: «Вижу я, что ты уже начинаешь старацца» (слова Верещаки, когда угодливый новобранец угощает его водкой в трактире).
— Но роман, Маша, это еще дело будущего, — вернулся Александр Иванович к началу разговора. — Прежде чем серьезно приступить к этой работе, я должен еще многое обдумать. А пока у меня несколько хороших тем для рассказов, которые надо написать, чтобы к будущей зиме подготовить материал для сборника.
Осенью, когда я с Буниным был у Пятницкого, он говорил нам, что, если издательство «Знание» всецело перейдет в руки его и Горького, оно будет реорганизовано. Горький уже наметил широкий план издания художественной литературы. Среди тех беллетристов, которых он хочет привлечь в «Знание», имеется и мое имя.
Неразгаданный сфинкс Серебряного века Максимилиан Волошин — поэт, художник, антропософ, масон, хозяин знаменитого Дома Поэта, поэтический летописец русской усобицы, миротворец белых и красных — по сей день возбуждает живой интерес и вызывает споры. Разрешить если не все, то многие из них поможет это первое объёмное жизнеописание поэта, включающее и всесторонний анализ его лучших творений. Всем своим творчеством Волошин пытался дать ответы на «проклятые» русские вопросы, и эти ответы не устроили ни белую, ни красную сторону.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это книга о том, как делается порнография и как существует порноиндустрия. Читается легко и на одном дыхании. Рекомендуется как потребителям, так и ярым ненавистникам порно. Разница между порнографией и сексом такая же, как между религией и Богом. Как религия в большинстве случаев есть надругательство над Богом. так же и порнография есть надругательство над сексом. Вопрос в том. чего ты хочешь. Ты можешь искать женщину или Бога, а можешь - церковь или порносайт. Те, кто производят порнографию и религию, прекрасно видят эту разницу, прикладывая легкий путь к тому, что заменит тебе откровение на мгновенную и яркую сублимацию, разрядку мутной действительностью в воображаемое лицо.
Эта небольшая книга написана человеком, «хорошо знавшим Троцкого с 1896 года, с первых шагов его политической деятельности и почти не прекращавшим связей с ним в течение около 20 лет». Автор доктор Григорий Зив принадлежал к социал-демократической партии и к большевизму относился отрицательно. Он написал нелестную, но вполне объективную биографию своего бывшего товарища. Сам Троцкий никогда не возражал против неё. Биография Льва Троцкого (Лейба Давидович Бронштейн), написанная Зивом, является библиографической редкостью.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
В сборник вошли наиболее значительные и достоверные воспоминания о великом русском писателе А. С. Грибоедове: С. Бегичева, П. Вяземского, А. Бестужева, В. Кюхельбекера, П. Каратыгина, рассказы друзей Грибоедова, собранные Д. Смирновым, и др.
В этой книге собраны воспоминания о Владимире Маяковском его друзей, знакомых, сверстников, современников. Разные это люди, их отзывы далеко не во всем совпадают, подчас разноречиво сталкиваются. Но из многих "мозаичных" деталей складывается портрет – большой и неповторимый. Мы начинаем полнее ощущать обстоятельства – жизненные и литературные, – в которых рождались стихи поэта. Как бы ни были подчас пристрастны рассказы и отзывы современников – их не заменишь ничем, это живые свидетельства очевидцев.