Годы испытаний. Книга 1. Честь - [13]

В самый разгар занятий прибежал связной от Аржанцева:

— Товарищ лейтенант, вас срочно вызывает командир роты.

«Опять, наверное, складку на подушке нашел», — решил Миронов, направляясь в ротную канцелярию.

Здесь его ждала еще одна неприятность: Аржанцев обнаружил ржавчину на замке учебного пулемета, закрепленного за рядовым Мухтаром. И как нарочно, в роту пришел полковник Русачев. Он дал Аржанцеву выговор за плохое сбережение оружия, а Миронов получил трое суток домашнего ареста.

3

На другой день после завтрака, перед построением на занятия, Мухтар рассказывал взводу, как ему попало от нового командира взвода.

— И-и-и-и-и как попал, здорово попал, красота, как попал!

— Да ты не дури, говори толком, как было дело, — приставали бойцы, не спуская насмешливых глаз с Мухтара.

— У меня кожа гусиный бил, как холодный вода обдавал, а потом горячий баня парил… Ругает меня лейтенант, а я слушаю, и так хорошо, будто девушка ручкой ласкает. Честный слова, хотел обидеться на лейтенанта, а, веришь, не мог. Хотел сердиться, тоже не мог. Все правильно говорит… Ах, как говорит, еще бы день слушал. — И на лице Мухтара разлилась добродушная улыбка.

— Пускай ругает, — рассудил Еж. — Раз поделом, обижаться нечего… У меня тоже такой характер. — Он подошел к Мухтару, дружески похлопал по плечу. — Лейтенант дельный. С умным браниться — ума набираться; с дураком мириться — свой разделять.

— Взвод, становись!.. — раздалась команда, и как из-под земли появился перед взводом лейтенант Миронов.

Бойцы быстро заняли свои места в строю. Каждому хотелось показать командиру свое усердие.

Взвод выстроился, забрал учебные и боевые пулеметы и отправился на стрельбище.

4

В выходной Жигуленко и Миронов спали дольше обычного: накануне они поздно возвратились из клуба. Жгучие лучи солнца проникли в прорванную дыру плащ-палатки, что занавешивала окно.

Саша проснулся первым. Быстро сбросив одеяло, он поглядел на часы и, подбежав к окну, откинул плащ-палатку. День был ясный, по-летнему теплый. С улицы доносилось торопливое радостное щебетание птиц. Саша подошел к спящему Евгению и стянул одеяло.

— Подъем! — протяжно закричал он. — Уже восемь часов.

В дверь постучали. Миронов испуганно взглянул на Жигуленко.

Дверь открылась, и, сутулясь, появился Дубров.

— Ба, да тут еще сонное царство… Тогда я пойду предупрежу девушек… Приходите на опушку леса, у дороги.

Вскоре Жигуленко и Миронов пришли к лесной опушке. Первой на них обрушилась Наташа:

— Стыдно спать так долго! Я не военная и то позже семи не встаю.

— Сегодня выходной день, можно себе позволить такое удовольствие, — снизошла Рита. — Ведь они, бедненькие, каждый день поднимаются ни свет ни заря.

— Солдат не следует жалеть, они от этого портятся, — сделав нарочито строгое лицо, повторила Наташа слова отца.

— Наташа у нас беспощадный критик… Она никому не прощает ошибок, — поддела Рита.

— Это, видно, потому, что сама их никогда не делает, — усмехнулся Евгений. — У нее командирский характер, требовательный.

Взгляд Миронова вдруг привлекла молчаливая девушка. Она застенчиво посматривала на бойких подруг и на молодых лейтенантов. И если ее взгляд встречался с другим взглядом, щеки разгорались ярче. Ее большие мечтательные глаза с мохнатыми ресницами глядели застенчиво. Это была дочь полкового врача Заморенкова — Тоня.

— Евгений, а почему ваш товарищ такой грустный? — неожиданно спросила Наташа.

— А у него врожденная задумчивость: поэт он, потому везде и всегда мыслит образами, отвлекаясь от всего земного.

Девушки, кроме Тони, рассмеялись, а Миронов смущенно улыбнулся.

Саше всегда не нравилась манера Евгения чувствовать себя среди товарищей «хозяином» и желание унизить всех своим превосходством. «Ничего, я его когда-нибудь осажу!» — раздраженно подумал он.

Компания подошла к опушке леса. Снег уже давно сошел, но было еще мокро, в ложбинах голубела вода, и всюду, куда ни взглянешь, пробивались навстречу солнцу зеленые побеги травы.

— Как сказал Багрицкий — «пошла в наступление суровая зелень», — процитировал Жигуленко.

Вошли в лес и разбились на пары: Рита — Дубров, Евгений — Наташа, Миронов остался с Тоней. Он украдкой поглядывал на девушку, любуясь ее детски нежным лицом. Вся она была тоненькая и какая-то хрупкая. Припоминались строки поэта Александра Прокофьева:

Выходила тоненькая, тоненькая,

Тоней называлась потому…

— Хорошо здесь, — сказал Миронов, наклонился, сорвал бледно-розовый подснежник и протянул девушке. Она улыбнулась краем губ, потупила взгляд.

Поговорить бы с Мироновым, спросить, какие он пишет стихи, но Тоня не могла преодолеть робость. Она только молча слушала то, что говорил Саша. Вскоре из лесу показались Дубров с Ритой и Наташа с Евгением. Миронов перехватил печальный взгляд Тони. Видно, ей не хотелось уходить из леса.

На обратном пути Наташа была чем-то расстроена. Она всю дорогу молчала. А Жигуленко, напротив, шутил, сыпал остротами.

Как только они свернули к военному городку, услышали сигнал тревоги. Наскоро попрощавшись с девушками, Миронов и Жигуленко побежали в свои подразделения.

— Ну, как тебе понравилась прогулка? — на бегу спросил Жигуленко.