Год ворона. Книга 1 - [112]

Становится ясным «кто», «как» и «почему». Но главный вопрос «что же задумали звездно-полосатые миротворцы», ответа пока нет. Впрочем, они, скорее всего, еще ничего и не задумали.

Со скрипом открывается дверь. Мила оборачивается на звук и только ойкает. На пороге стоит приведение. «Краше в гроб кладут», — успеваю подумать я, прежде чем явившееся нам создание в выпущенной рубашке, торчащими во все стороны волосами и опухшим лицом, на котором отпечатались швы от наволочки, хлопая ресницами и щурясь от яркого света, почти бесшумно перемещается на середину комнаты. Судя по внешнему виду, отходняки у Берковича в полном разгаре. Ну чисто упырь из сказок.

— Вить, а что это с ним? — спрашивает Мила, поджимая под себя ноги и отползая поближе ко мне.

— Забей, — отвечаю. — От обезболки отходит.

Беркович стоит, уткнувшись взглядом в экран.

Симпатичная журналистка в мини-юбке и макси-декольте ведет репортаж из холла американского посольства. Пресс-атташе со скорбной рожей несет дежурную чушь на фоне стоящих в окружении венков портретов, перечеркнутых траурной лентой. Удивляет такая оперативность. Точнее отлично укладывается в мою версию…

— Так это же он! — вскрикивает Мила, переводя взгляд с экрана на опухшую физиономию Алана.

— Ага, он самый, — с готовностью подтверждаю я.

«При этом, — частит журналистка, озабоченно глядя в объектив, — в бункере сгорели все находящиеся там рабочие! А вместе с ними погибли и два гражданина США, — глаза у журналистки испуганно округляются, будто за гибель своих граждан Америка уже пообещала подогнать по Днепру весь свой шестой флот с авианосными группами и отработать по Киеву «томагавками», — представитель консалтинговой компании Алан Беркович, и консультант по вопросам разоружения Айвен Смит, проявили истинный героизм, пытаясь спасти попавших в смертельную ловушку людей. Как утверждают пожарные, температура внутри подземелья достигала тысячи пятисот градусов. Бункер стал братской могилой и одновременно крематорием для всех жертв коррупции и теневой экономики…»

Картинка меняется. Показывают красную «Тойоту» с комментарием, что эта самая машина, обнаруженная у стен сгоревшего цеха, является непреложным доказательством гибели двух американцев. «Японка» засыпана пеплом, на переднем крыле — здоровенная вмятина. Никогда бы не подумал, что на такой машине могут ездить аж два цэрэушника.

До Жужика наконец-то доходит, о чем и о ком идет речь. Окончательно его добивает зрелище «Тойоты». У Берковича подкашиваются ноги, он хватается за спинку кресла. Губы дрожат, а на глаза, похоже, сейчас навернутся слезы. Ну вот, теперь у меня имеется надежная основа для предстоящей вербовки.

Изображаю радушную улыбку и произношу:

— Добро пожаловать на тот свет!

* * *

Беркович, узрев свой лик, обрамленный трауром, чуть не сошел с ума в прямом смысле этих слов. На это еще наслоились остаточный эффект от «эликсира правды», ноющее плечо и глупая шутка. Жужик видел мое фото, был уверен, что меня застрелили, и спросонья решил, что на самом деле оказался «на том конце тоннеля». Но молодая психика, сформировавшаяся на мультфильмах про Тома и Джерри, комиксах и прочих ужастиках, справилась. Вот если бы он читал в своем колледже Достоевского и Толстого с фонариком и под одеялом, то после таких вот душевных потрясений, зуб даю, не миновать парню «палаты номер шесть»!

Ближе к вечеру, когда Беркович полностью отошел от допросного зелья, а я с третьей попытки всё же сумел проснуться, началась полномасштабная вербовка с использованием достижений народных методик.

По старой русской традиции, занесенной в быт гнилой интеллигенцией, пьянствуем на кухне. Мила, чуть пригубив псевдокактусовой паленки, выпорхнула из-за стола и шурует возле плиты, время от времени возвращаясь с очередной свежеприготовленной закусью.

Психотерапевтический сеанс был не прихотью моего изголодавшегося по алкоголю подсознания, а суровой необходимостью.

— Ну давай, Алан! Чиаз! — рюмка далеко не первая, и на тосты я уже не размениваюсь.

— Чиаз! — обреченно отвечает Беркович и, расплескивая содержимое, тянется через стол.

Два покойника чокаются и выпивают. Дожевываю остатки отбивной, встряхиваю практически пустую бутылку текилы под названием «Текила» и снова наливаю.

— Ты — труп! Алик, ты понимаешь, что ты сейчас — вонючий и мерзкий труп! — продолжаю я обработку, — хотя нет, не вонючий. Ты поджаренный и с корочкой труп! — парень явственно зеленеет и с подозрением глядит осоловевшими глазами на тарелку.

— Не косись, не косись! Мила у нас отличная хозяйка и человечину не готовит! — подмигиваю девчонке, уже готовой отоварить Жужика сковородкой по тупой башке. А следом и самого себя, чтобы херню не нёс.

— Так вот, Алик, я к чему веду! — доверительно склоняюсь к Берковичу. — Ведь и я тоже труп для твоего начальства! Только ты сгорел, а меня пристрелили! Вот Мила, она еще не труп! Но стоит нашим врагам напасть на её след, и ее кости тоже растащат койоты!

Понимаю, что сбился на полнейшую ерунду, но Беркович, похоже, не улавливает тонкостей бреда, воспринимая весь ужас своего бытия в комплексе. Жужик, извернувшись на табуретке, пялится на девчонку. Та же, делая вид, что занята и не слышит, стремительно краснеет.