Год в поисках «Ва». История одной неудавшейся попытки стать настоящей японкой - [85]
Шиньон сидит на алюминиевом каркасе. Проволока уже натерла кожу, а ведь я только-только его надела
Гримерша покрывает клей слоем краски и проводит меня в комнату, от стены до стены заставленную вешалками с кимоно. Майко должна быть яркой, живой, излучать кокетство и невинность. Я изображаю игривую непорочность.
«Не корчитесь», — фыркает мастер.
Меня наряжают в роскошное фиолетовое кимоно. Все это время я стою с распростертыми руками, как огородное путало. Рукава доходят до щиколоток, пояс начиняется под грудью и заканчивается чуть выше бедер.
«Сделайте выдох».
Моя мучительница туго затягивает пояс. «Еще».
Больше я выдохнуть не могу.
Она тыкает мне под ребра, я взвизгиваю от боли, и завязки поддаются еще на дюйм. Чувствую себя как лошадь под тяжестью сбруи. Смотрю в зеркало и вижу незнакомое лицо. У меня огромная прическа, украшенная заколками и цветами, как будто на новогоднюю елку навешали слишком много игрушек. Фигура запеленута, как у готовой к погребению мумии. Мне хотелось почувствовать себя ики, но вместо этого я стала похожа на огромный рождественский подарок.
Меня выталкивают из двери, желают приятной прогулки по Гиону[52]. В моем распоряжении 45 минут. Я еле волочу ноги в тяжелых деревянных башмаках. Пояс оби сдавливает внутренности, веточка искусственной глицинии бьет по носу. Щеки зудят, а почесаться нельзя: испорчу грим. Шиньон уже натер голову в трех местах. Решаю попить из фонтанчика в синтоистском храме на углу, но понятия не имею, как наклониться.
Останавливаюсь на минуту, чтобы собраться с мыслями.
«Ты должна думать, как гейша».
Выпрямляю спину, и пояс немного ослабевает, я даже спокойно дышу «Голову держи ровно».
Перестаю трясти головой» и блестящие заколки тут же прекращают звенеть, как сани Санта-Клауса.
«Руки держи высоко».
Поднимаю руки и больше уже не наступаю на рукава.
«Скользи».
Я начинаю двигаться маленькими шажками, еле отрывая ноги от земли, и тело перестает дергаться, как барахлящий автомобиль.
Мне навстречу идет группа японцев. Они смотрят на мой костюм и начинают тихонько переговариваться. Увидев мой европейский нос, они заметно возбуждаются. Но я ничуть не смущена. Тяжелый костюм стал для меня своеобразной броней — их смех и любопытные взгляды на меня не действуют. Я словно превратилась в другого человека.
Прогулявшись по кварталу, возвращаюсь в салон. Рукава кимоно целы, а от шиньона страшно разболелась голова. Не могу сказать, какое ощущение лучше — когда с тебя снимают парик или кимоно. Последний раз взглянув на незнакомое лицо, я умываюсь над раковиной. Этот опыт заставил меня проникнуться огромным уважением к гейшам и жертвам, на которые им приходится идти. Гейша ни на минуту не может забыть, кто она такая и символом чего является.
Через неделю мы с Кубаи-сан встречаемся за чашкой кофе. Я смущенно рассказываю о своем визите в майко-салон. Кубаи-сан смеется, а потом начинает расспросы: «Какого цвета было кимоно, какие заколки они использовали?»
«Кимоно, — объясняет она, — очень отличается от западной одежды. На Западе люди всегда хотят выделяться, носить только самые модные вещи. Кимоно же должно гармонировать с окружающей обстановкой. Его цвет зависит от времени дня времени года, занятия женщины, от ее возраста и социального статуса; есть также повседневные и праздничные. Фиолетовый тебе совершенно не подходит», — сокрушенно подытоживает Кубаи-сан.
Я вешаю голову.
«Не переживай», — говорит она и сочувственно похлопала меня по руке. А потом вдруг приглашает меня к себе домой.
У нее очень маленькая квартира на третьем этаже большого многоквартирного дома, прямо напротив лифта. Кухня, гостиная, кабинет устроены в одной комнате, а сбоку приютилась маленькая спальня. Заставлен каждый угол. У Кубаи-сан есть 3 телефона и факс, но ни одной фотографии с семьей и друзьями. В маленьком алькове на первом этаже 2-этажной кровати стоит новенький компьютер, но она пока не научилась им пользоваться.
«А кто там спит?»
«Никто. Раньше мама спала, но потом умерла».
Кубаи-сан редко готовит еду. Ей это просто ни к чему, да и кухня совсем крошечная. Ест она готовую еду из супермаркета на углу.
Кажется, Кубаи-сан очень одинока. Но у гейш очень сплоченная община, они как сестры. У каждой майко есть «мама» и «старшая сестра», которые учат ее завязывать кимоно, знакомят с клиентами чайного домика и постепенно обучают ремеслу. Эта связь на всю жизнь. Между младшей и старшей «сестрами» даже устраивают нечто вроде свадебной церемонии.
«А я никогда не была майко», — говорит Кубаи.
Что же случилось почти 50 лет назад, в 1952 году? Почему она уехала из Китая и что за мир обнаружила, оказавшись в Японии. Как стала гейшей в совсем детском возрасте, если рядом не было никого из близких? Я не осмеливаюсь спросить. Это было бы не ики. По крайней мере, это я усвоила.
Глава 24
Резкий неприятный скрип прерывает мой сладкий сон. Неужели Джерри снова готовит попкорн? Натягиваю подушку на голову, но звук не умолкает. Скрежет металла о металл выдергивает меня из мира приятных снов. Я снова оказываюсь в реальном мире, где темно и холодно, как в аду, и тут же вспоминаю, что нахожусь в монастыре. Оказывается, уже 4:30 утра — значит, пора вставать и читать мантры. За бумажной дверью уже слышится шорох десятка ног, облаченных в сандалии и шаркающих по начищенному деревянному полу.
Совсем немного времени понадобилось страстной мечтательнице и любительнице приключений Карин Мюллер, чтобы понять, что бродить с рюкзаком по неизведанной земле ей нравится намного больше, чем сидеть в пыльном офисе. А если решение принято — нужно действовать. И совсем юная, очень самоуверенная, но при этом по-настоящему отважная американка отправляется в экстремальное путешествие по Вьетнаму.За семь месяцев ей предстоит четыре раза пересечь страну, проделав путь от дельты Меконга до китайской границы, пройти, проехать и проплыть 6400 миль на велосипеде, мотоцикле, поезде, автобусе, грузовике, буйволе, лошади, моторной лодке, самолете, бамбуковом каноэ и на своих двоих.
От издателяДышащая впечатлениями и эмоциональными переживаниями, пропитанная яркими наблюдениями и красочными описаниями людей, мест, событий, историй, ситуаций – книга "Japanland. Год в поисках "Ва" пленяет не меньше, чем сама Япония во всей ее многообразной неповторимости. Режиссер-документалист и свободная душа Карин много лет жила по принципу Уолта Уитмена "Всегда сопротивляйся и никогда не подчиняйся", но… Серьезное увлечение дзюдо привело автора к осмыслению и пониманию "Ва" – слова-иероглифа, означающего спонтанное достижение гармонии.
Понадобилось целых 12 лет, чтобы задуманное Карин Мюллер путешествие в сердце могущественной древней империи инков стало реальностью. Ее мечта, протянувшаяся красной линией в три тысячи миль, нарисованной несмываемым маркером на карте Латинской Америки, наконец осуществилась. Там, у самой границы Колумбии, Карин Мюллер вступила на Высокую тропу инков – на тот путь, который связывал отдаленные концы прославленной империи, уничтоженной испанскими конкистадорами.Узнав легенды инков, затаившиеся среди рисунков на искусно высеченных плитах руин Куско и в глубинах зрачков современных индейцев отавало, Карин Мюллер сделает из своего приключения главный вывод о том, что «учебники истории врут: империя инков никогда не была завоевана, она живет и процветает».
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.