Год у американских полярников - [37]

Значит, сейчас, когда солнце ещё не взошло, а ходит где-то за горами, но уже светло, и надо вылететь на озеро, поставить палатки и проводить там нужные измерения: определить значения температур по всей толщине озера, потоков тепла у его дна, определить солёность воды на разных горизонтах.

Казалось бы, у меня все есть для проведения таких наблюдений: тепломеры, уже испытанные ранее в Мирном на озере Фигурное и на дне пролива Мак-Мердо, конструкции глубоководных термометров и приборов для взятия проб воды и так далее. Однако все эти приборы требовали для своего опускания лунку во льду с диаметром по крайней мере более полметра, я же мог рассчитывать на скважину с диаметром не более 20 сантиметров, поскольку такой диаметр имел наш самый большой бур. А делать лунку в четырехметровом льду взрывом было опасно: можно было перемешать всю тонкую структуру воды в озере. А тогда неизвестно, когда она восстановится и восстановится ли вообще. Поэтому значительное время я потратил зимой на разработку компактной аппаратуры.

Ближе к весне мы с Дейвом занялись организацией нашей маленькой станции. Решено было, что она будет состоять из четырех человек: меня, моего научного помощника (им вызвался быть молодой новозеландский физик Джон Джонс, зимовавший на Базе Скотта), Дейва Кука и ещё кого-нибудь. Мы повесили на доску объявлений Мак-Мердо бумагу о том, что ищем одного добровольца для работы на озере, и на другой же день получили список из двадцати желающих. Я выбрал врача Джона Дитмара. Он имел полевой опыт, занимался у себя в США альпинизмом и, кроме того, был заядлым радиолюбителем. Поэтому с его включением в группу с моих плеч снимался вопрос о радиосвязи будущей станции с Мак-Мердо.

Уже вчетвером мы продолжали лихорадочно готовиться. Теперь главное внимание уделялось палаткам, примусам, матрасам, съестному. Мы собирались жить и работать на Ванде дней семь, поэтому брали продуктов на три недели. Джон с Дейвом вдохновенно планировали роскошные меню и тащили в наш маленький складик «станции Ванда» все новые и новые коробки с яркими и аппетитными этикетками. Было решено, что Джон Дитмар будет не только радистом и врачом станции, но и нашим поваром.

И вот наступил день, когда сам Дасти Блейдс сел за штурвал вертолёта и два тяжело загруженных геликоптера, как здесь называют вертолёты, один за другим лихо, в развороте сорвались с обрыва похожей на ласточкино гнездо вертолётной площадки. И полетели к далёким горам Земли Виктории, к озеру Ванда, которое даже я, начавший все это дело, видел раньше лишь на картинках.

Только когда мы сели на наши вещи в вертолётах, то поняли, как много везли с собой. Мы везли две остроконечные, как вигвамы, большие палатки, в которых кроме прочного, непродуваемого зелёного верха был ещё и внутренний слой, сделанный из лёгкой белой ткани. Этот слой подвешивался, когда уже была поставлена основная палатка, и защищал внутреннюю её поверхность от нарастания при морозах слоя инея от тёплых паров дыхания. Мы взяли с собой много толстых, ноздреватых поролоновых матрасов, тёплые спальные мешки.

Через час полёта Дасти позвал меня к себе в тесную кабинку пилотов:

— Под нами озеро Ванда. Где садиться?

Опять этот мучающий меня вопрос. Но я не напрасно предварительно изучал карты, которые составили работавшие до меня, и знал, что нужное мне глубокое место находится в центре озера, как раз напротив длинного, загнутого почти в колечко полуострова. Вот и полуостров. Дальше 'уже было дело техники. Первое, что я сделал, спрыгнув на лёд, — это растянулся. За мной выпрыгнули все остальные и тоже попадали один за другим. Оказалось, что на льду озера Ванда не было снежного покрова, поэтому он и оказался таким скользким. Лёд озера представлял собой какую-то странную чешуйчатую поверхность с диаметром каждой чешуйки примерно полметра. Края каждой чешуйки были сантиметров на пять выше её средней, углублённой части. И все вместе напоминало брусчатую мостовую из огромных, идеально гладких скользких кусков льда.

Теперь нужно было быстро выгрузить из вертолёта и оттащить подальше наши многочисленные вещи и не забыть в машинах какой-нибудь «мелочи» вроде спичек. Но вот Дасти помахал на прощание рукой, и машины взмыли вверх, обдав нас, распластавшихся на вещах, чтобы их не сдуло, мощным ветром. И наступила невероятная тишина. Тишина и абсолютное, немыслимое безветрие, через которое все же пробивался страшный холод. Со всех сторон озеро окружали, казалось, очень крутые горы, чёткой извилистой линией выделяясь на фоне уже начавшей угасать лимонной зари. Но смотреть на все это нам было некогда. Первое, что надо было немедленно сделать, — поставить и укрепить против любого ветра палатки. Ветер может налететь в любую минуту, и тогда мы и наши вещи будем лететь по этому гладкому льду, подпрыгивая на выбоинах чешуек, до далёкого берега.

Но вот палатки, во всяком случае наружные их чехлы, поставлены и укреплены верёвками, привязанными к ледовым крючьям — стальным штырям, которые мы вбили в лёд. Кроме этого мы пробурили ещё несколько дыр во льду глубиной в три четверти метра, вставили в них колья, засыпали ледяной крошкой и залили водой, которую специально взяли с собой в полиэтиленовой канистре. Через несколько минут, когда вода замёрзнет, эти колья выдержат любой шторм. К ним мы тоже привязали верёвки от палатки.