Год тумана - [88]

— Сам их видел?

— Нет. Видел фотографии.

Джейсон вытаскивает пачку сигарет, угощает меня.

— Нет, спасибо. Не курю.

— А я почти не курю. — Парень достает зажигалку и прикуривает, заслоняясь от ветра. — Это водонепроницаемая зажигалка. Лучшее изобретение на все времена.

— Когда-нибудь участвовал в здешних соревнованиях?

Джейсон смотрит на солнце и жмурится.

— Нет. Но каждый год приезжаю сюда из Майами посмотреть.

— В этом году тоже?

Он кивает.

— Случайно не заметил человека с доской работы Билли Розботтома?

Он, явно заинтересованный, оборачивается ко мне.

— Заметил, конечно. Шикарная доска. Два года назад видел похожую в Мауи.

— А помнишь ее владельца?

— Их было двое. Один австралиец, а второй, кажется, американец.

— Как выглядели?

Джейсон жмет плечами:

— Как все серфингисты.

— Американец был один?

— А почему спрашиваете?

— Хочу купить доску Розботтома. — Протягиваю визитку, но Джейсон не берет.

Парень в широкополой пятнистой шляпе идет по пляжу, направляясь к нам, и Джейсон приветственно машет рукой.

— Эй, сукин сын! А у тебя классно получалось!

— Там набилось слишком много народу, — отзывается «сукин сын». — Конан и Слайм вообще локтями терлись. Хотел между ними проскочить, поймал волну и рванул вперед, а они меня зажали.

— Ничего, — говорит Джейсон. — Познакомься, это Эбби.

Серфингист приподнимает шляпу и расшаркивается.

— Ну, пока. — Джейсон встает и отряхивает задницу от песка. Задница у него восхитительно плоская. Забирает свою доску и вместе с приятелем рысью направляется к воде. Через несколько секунд оба уже плывут.

Провожу полторы недели в Барранка и опрашиваю всех, кто только готов меня выслушать. Еще один человек — служащий гостиницы — вспоминает, что в прошлом году видел пару досок Розботтома, но, как и Джейсон, мало что может сказать об их владельцах. «С тех пор я их тут не видел. Приезжайте в июне на соревнования. Здесь почти весь год совсем тихо, зато в июне яблоку некуда упасть».

Благодарю за информацию и бронирую номер на неделю.

— Если увидите человека с такой доской, напишите мне, — протягиваю карточку.

— А я получу за это комиссионные?

— Разумеется.

— Ладно. — Он снова поворачивается к телевизору. Показывают испанский сериал. Насколько могу разобрать, двое братьев борются за любовь одной женщины.

Стараюсь не выказывать разочарования при мысли о том, что соревнования только через три месяца. Все это время ребенок может страдать от голода или подвергаться немыслимо жестокому обращению. За три месяца ребенок может умереть. За три месяца вообще может случиться что угодно.

Глава 66

Возвращаюсь на автобусе в Эрмосу. Наблюдая, как мимо катятся холмы, кофейные плантации, коттеджи и разбросанные хижины, я ощущаю тягостное чувство поражения. Вернувшись в Эрмосу, забираю свои вещи из домика на пляже и иду в бар к Сами.

— Не повезло?

— А ты как думаешь?

— И что теперь?

— Поживу здесь еще пару дней, а потом поеду в те места, которые назвал Дуайт. Если ничего не узнаю, в июне, к началу соревнований, вернусь в Бока-Барранка.

— Ты ее найдешь, — говорит Сами, но голос подруги звучит неубедительно. Она не смотрит мне в глаза, не может выдавить ни одной ободряющей фразы. Знаю, она из тех людей, которые говорят тебе то, что хочешь услышать. Представляю, как она болтает по телефону со своим женихом из Техаса и год за годом твердит ему, будто вот-вот вернется в Штаты. Говорит, что любит и скучает, а здесь без него совсем невесело.

Оставляю домик в Эрмосе за собой еще на месяц, а потом в течение трех дней езжу по всему побережью с его длинными роскошными пляжами и редкими отелями, потайными бухтами и сонными деревушками, пальмовыми рощами и рисовыми полями. Расспрашиваю и раздаю карточки. Описываю доску и ее владельца. «Среднего роста. На груди татуировка в виде волны. Ездит в желтом «фольксвагене». Возможно, путешествует вместе со светловолосой женщиной несколькими годами старше».

Меняю некоторые детали своей истории в зависимости от того, с кем разговариваю. Иногда называю парня с Ошен-Бич своим давно утраченным братом, который потерял связь с семьей. Иногда это мой «бывший»; сначала я разбила ему сердце, а потом поняла, что не могу жить без него. История становится совсем фантастической, если выпью или не высплюсь. Рассказываю о том, что моя мать нуждается в пересадке почки, а этот человек — единственная подходящая кандидатура. Я задолжала ему много денег, а потом внезапно получила наследство и решила расплатиться со всеми кредиторами. Я уверовала в Бога и решила попросить прощения у всех, кому навредила в жизни. История с доской Розботтома также обрастает домыслами. Говорю, будто мой больной брат больше всего на свете хочет такую. Представляюсь сотрудником крупной американской кинокомпании: мы снимаем сногсшибательный документальный фильм, который станет символом эпохи.

Я научилась хорошо лгать. Могу взглянуть в глаза любому человеку и рассказать любую байку. И все-таки мои выдумки ни к чему не приводят. Время от времени кто-то вспоминает, что видел доску Розботтома, но описание ее владельца не совпадает с внешностью парня с Ошен-Бич. И потом, обычно доску видели давно, или вообще в другой стране, или даже не видели сами, а просто слышали о ней. Не нахожу ни одной серьезной зацепки и упорно отталкиваю мысль о бессмысленности поездки в Коста-Рику. Очередное заблуждение, которое ни к чему не ведет. Не могу поверить в это, не могу даже представить себе возвращение домой без Эммы.