Год рождения тысяча девятьсот двадцать третий - [23]

А в это воскресенье я снова ездила с родителями в Детское и невольно замечала и то, как подобострастно здоровается с «гостями» мойщица ванной, и как многие за ужином были навеселе (подавали и вино), и какой у папы непривычно извиняющийся тон, когда он говорит со своим начальником отдела, и как мама стесняется своего платья… И было мне тоскливо и стыдно. В следующий раз под предлогом подготовки к контрольной в Детское не поеду.

28 ноября 1940 г.

В газетах:

Призыв в ремесленные училища закончен (в РУ за 15 дней призвано 601378 человек).

В числе этих призванных несколько десятков старшеклассников из нашей школы. Из нашего класса ушло шестеро. Вроде все правильно, нужно пополнять ряды рабочих, но почему-то грустно. Между прочим и Костя чуть не попал в училище, да мать уговорила отца дать закончить Косте школу, а тогда уж пойдет работать, так как институт теперь платный, и на это их зарплаты не хватит. (С Костей мы уже помирились — он мне позвонил и сказал, что пришел к выводу, что я, пожалуй, не виновата, так как дети за родителей не отвечают. Но он будет меня перевоспитывать. На том и порешили).

Ходила с Адкой на концерт в Филармонию. В программе были: 6-я симфония и 1-й концерт Бетховена. Впечатление какого-то ошеломления, так это прекрасно. Публика в Филармонии какая-то особенная: скромно одеты, сдержанны, многие знакомы друг с другом. Но зато как слушают музыку! Будто забывают все вокруг. Очень интересно было наблюдать за лицами, но скоро я сама целиком окунулась в музыку и тоже забыла обо всем. Молодец Ада — у нее абонемент, и она регулярно посещает эти концерты. Знания музыки пригодятся ей на кино-режиссерском факультете, куда она твердо решила идти. И не только решила, но и готовится. А я — и не решила ничего, и не готовлюсь. А учусь даже хуже, чем в прошлый год… Что-то уж очень мне хочется плюнуть на все, Бросить школу и начать работать… Но где? И что я умею? Если б приобрести специальность какую-нибудь, лишь бы побыстрее. Главное, чтоб стать самостоятельной и чтоб папа не мог больше попрекать, что я еще «и копейки не заработала», а теперь, когда за учебный год на меня потратят сразу 400 рублей, и совсем тошно…

У меня все ухудшаются отношения с папой. Недавно у нас был скандал, и он теперь со мной не разговаривает. И оттого в доме гнетущая атмосфера и хочется уйти куда глаза глядят. А все из-за того, что он решил еженедельно контролировать меня, но когда увидел в дневнике две тройки — раскричался. Я огрызнулась, сказала, что это текущие отметки и к концу четверти, «можешь быть спокоен», исправлю. Вот эти слова его особенно рассердили, и он начал кричать, что я «на вечеринки и на Эрмитаж нахожу время, а на уроки — нет». Ну, «вечеринки» — это на счет того, что мы с Костей теперь ходим по субботам в Дом пионеров на танцевальные вечера старшеклассников и поэтому (и не только поэтому) я перестала ездить с родителями в Детское село на базу отдыха. Один раз они уехали туда без меня, но зато к нам приехала бабушка из Лигова, с ночевкой (явно по их просьбе). И это очень меня оскорбило — будто я нуждаюсь в «охране», Костя ко мне и так никогда не приходит. Да и домой я возвращаюсь всегда не позднее одиннадцати. Так пришла и на этот раз и подчеркнула бабушке, что, мол, тревоги о моей нравственности напрасны. Ну, тут бабушка выдала мне несколько «житейских истин» (услышала бы мама, возмутилась бы — бабушка все называет своими словами); я молча забаррикадировалась своей ширмой и легла спать, а бабушка еще долго ворчала на счет «современной молодежи». Когда вернулись родители, бабушка, видно, им во всем отчиталась и отказалась впредь караулить меня. А на следующее воскресенье получилось так, что уже папа по какой-то причине не мог ехать в Детское, а мне надо было в Эрмитаж (мы проводили зачетные экскурсии со школьниками). Папа тут сразу ко мне прицепился: «За уроки еще не садилась, а уже из дому! Никуда не пойдешь!». Я сказала, что вечером сделаю. Он: «Нет, сначала уроки, а потом всякие твои Эрмитажи!». Ну, и дошло до того, что он схватил мое пальто с вешалки, а я хлопнула дверью и ушла раздетой. День, как на зло, был дождливый и ветреный, пришлось зайти к Люське в нашем подъезде и одолжить у нее куртку. Но я была довольна, что настояла на своем. А когда вернулась, дома гробовая тишина, у мамы заплаканы глаза (ее жалко), папа уткнулся в газеты и даже за обедом не отрывался от них. Я в такой же тишине уселась за уроки, сделала их «на отлично», положила тетради перед ним и, буркнув: «Я иду к Галке, вернусь в 10», — ушла.

5 декабря 1940 г.

День Сталинской конституции. Все газеты только об этом. Между прочим, вчера у меня были неприятности в связи с этой датой. Готовя стенгазету, я переписывала чертежным шрифтом передовицу, художественно оформлял газету Шурик Королев — получилось красиво. Прежде чем вывесить ее, понесли для проверки парторгу Вере Николаевне. Она прочитала и вернула, чтобы переписала все, да еще выругала меня. Оказалось, что имя Сталина нельзя переносить со строки на строку (разбивать на слоги) и, кроме того, нельзя писать сокращенно «тов.», а надо полностью — «товарищ И.В. Сталин». Так до ночи и просидела над переписыванием.