Год рождения - сорок первый - [14]

А в землянке командира дивизии еще долго сидели над картой генерал-майор Руссиянов, старший батальонный комиссар Филяшкин и полковник Груздев. И если задача была ясна — остановить танки врага, то не совсем было ясно, как это лучше и надежней сделать. В наличии у дивизии только 81-й отдельный противотанковый дивизион (без одной батареи), некоторое количество ПТО {11} в стрелковых полках да противотанковые гранаты. Свешников едва ли успеет вернуться с полками к утру, да и 151-й корпусной, похоже, не сумеет за это время подняться у себя в Здановичах и перебазироваться в район обороны дивизии. Следовательно, на первом этапе надо основательно зарываться в землю и истреблять вражескую пехоту: танки без ее постоянной поддержки пойти далеко не рискнут… Да и, наверное, подойдет к этому времени в конце концов что-нибудь из тылов. Разве можно бросить Минск на растерзание фашистам?

4

Едва начало светать, два броневика БА-20 разведбата Сотой заброшенными лесными дорогами выбрались на старое булыжное шоссе — Логойский тракт — и, прижимаясь к затененной лесом обочине, покатили в сторону Острошицкого Городка. Было тихо, свежо и по-утреннему росно. На шоссе — ни одной живой души, нет даже беженцев, которые все эти дни, усталые, голодные, обездоленные, пытались уйти от войны, огненной смертельной волной катившейся за ними следом.

Старший сержант Яков Беляев, откинув крышку люка, стоял в башне первого броневика и пока не замечал ничего подозрительного. Но вдруг из лесочка слева, с едва заметного, заросшего травой и давно забытого всеми проселка, выскочила на булыжник тракта подвода.

Стоявший в ней человек яростно нахлестывал кнутом рыжую лошаденку. Человек развернул подводу на ту сторону тракта, по которой неспешно двигались бронемашины Беляева и его товарища, и замахал рукой, явно прося остановиться.

— Немцы там! — крикнул он, осаживая разбежавшуюся под горку лошаденку. — Парашютисты!..

— Не паникуй! — оборвал его Беляев. — И все по порядку. Откуда сам?

— Из Бродка я, из Бродка!..

— Знаю. — Беляев вспомнил: Бродок — небольшой хуторок километрах в четырех севернее Острошицкого Городка, там, в ближних лесах, разведбат проводил иногда полевые тактические занятия. — А немцы где?

— Да там же! На парашютах спустилися…

— Когда?

— Ну… може, час назад… Пока я лошадь нашел, запряг… Они долго с самолетов-то сигали… Спустятся — и в разные стороны. А потом там на поляне даже самолеты ихние садились, танки маленькие выгружали, пушки тоже… Ну вот я и решил — надо же нашим сообщить.

— Правильно! И давай гони дальше. На перекрестке к совхозу «Первое мая» свернешь — там недалеко, в лесу наши есть. Найдешь кого-нибудь из командиров и все точно доложишь. Давай гони!.. Знаешь, где «Первое мая»?

— Ведаю, ведаю… Н-но, милая!..

Беляев решил рискнуть и проехать дальше вперед, насколько будет возможно. Второй машине приказал следовать за ним на расстоянии зрительной связи.

Солнце стояло уже высоко, и для маскировки надо было держаться поближе к лесу. С небольшого бугорка, через который в этом месте переваливал Логойский тракт (недалеко от развилки на Усборье и Радошковичи), стала хорошо просматриваться пологая долина междулесья и вновь взбирающееся на лесистый склон холма шоссе. И вот именно там, на гребне другой высотки, косо освещенной утренним июньским солнцем, Яков Беляев впервые увидел врага: два легких танка и несколько автомашин, среди них — одна легковая.

«Немцы… Уже здесь».

Он приказал водителю принять вправо, под деревья на опушке придорожного леса. Его маневр точно повторила вторая бронемашина.

Немцы остановились — наверняка осматривали местность. Трое вышли из легковой машины; видно, сверяясь с картой, переходили то на левую, то на правую обочину шоссе.

Выскочив из броневика, Беляев, пригнувшись, кинулся ко второй своей машине, приказал:

— Ребята! Гоните в штаб. Доложите: немцы севернее Острошицкого Городка продолжают высаживать воздушный десант. На карте укажете, где мы встретили их разведку. Все! Гоните! Быстро!..

БА-20 юрко развернулся задним ходом, выбрался на шоссе и по тенистой его стороне погнал к Минску.

«Заметили его немцы или не заметили? А какая, собственно, разница! Нам надо попробовать их хоть немного задержать…»

— Пахомов! — позвал он своего водителя: — Сдай чуть назад — и к пулемету. А я попробую их встретить… Понял?

— Все ясно.

— Как только брошу гранату — огонь по автомашинам. Что дальше — решим потом.

Взяв две связки гранат, Беляев выбрался из броневика и почти сразу скрылся в высокой траве придорожного кювета. Как ни старался Пахомов хотя бы по движению травы определить, где он, у него ничего не вышло: Беляев не только хорошо командовал бронемашиной, но и считался в разведбате одним из лучших мастеров маскировки — научился этому делу еще на финской, в снегах Карельского перешейка.

Остановившиеся на гребне высоты немцы двинулись наконец вперед. Но, похоже, побаивались, потому что легкий танк в голове этой небольшой колонны шел на малой скорости, словно осматриваясь, настороженно и тревожно. Пахомов старался не выпускать из виду автомашины, наблюдая за ними сквозь амбразуру в броне и держа пулемет наготове.