Год резонанса - [5]

Она посмотрела на графики.

— Вы хотите сказать, что тот паренек, с его бреднями про поворот оси, находится на одной из этих кривых?

— Он ее увеличивает. Здесь же отражены любители сидеть с поднятыми флажками, глотатели золотых рыбок, участники танцевальных марафонов, а также тот тип, который закатил земляной орех на вершину пика Пайке, толкая его носом. Вы находитесь на гребне новой волны — во всяком случае, будете находиться после того, как я вас помещу туда.

Она скорчила гримасу.

— Мне это не нравится.

— И мне тоже. Но это очевидно, как банковский чек. В этом году человечество перестало стричь волосы и, сидя на солнышке, ухмыляется с засунутым в рот пальцем и бессмысленно лопочет: «Бу-бу-бу».

Она вздрогнула.

— Как вы считаете, не выпить ли еще стаканчик на дорожку? Мне уже пора.

— У меня есть идея получше. Вы ответили на мои вопросы, и теперь я должен угостить вас обедом. Выбирайте ресторан, а уж там мы сможем выпить еще по коктейлю.

Она покусала губы:

— Вы никому ничего не должны. И мне сейчас не хочется показываться на людях. Я могу… я могу…

— Нет, этого не может быть, — резко возразил Брин. — Молния не ударяет дважды в одно и то же дерево.

— Вы уверены? Но, все равно, мне совсем не хочется оказаться в толпе. — Она посмотрела в сторону кухонной двери. — У вас там есть какая-нибудь еда? Я могу сготовить.

— Х-м-м, ну кое-что там должно быть. Кажется, в морозилке есть мясо. И еще я купил свежую булку. Иногда, когда не хочется выходить из дома, я делаю себе гамбургеры.

Она направилась в кухню.

— Трезвая или пьяная, полностью одетая или… голая, я умею готовить. Вы увидите.

И он действительно увидел. Роскошные, сочные, горячие бутерброды с мясом, залитым острым, удивительно пахучим соусом, украшенные золотистыми кружочками жареного лука; салат, сделанный из остатков овощей, которые она сумела отыскать в его холодильнике; жареная румяная картошка. Они ели все это, сидя на маленьком балкончике, и запивали, холодным пивом.

Он вздохнул и вытер салфеткой рот.

— Да, Мид, ты умеешь готовить.

— Когда-нибудь я приду к тебе, захватив с собой необходимые продукты тогда-то ты и узнаешь, что значит настоящая готовка.

— Тебе больше ничего не нужно доказывать. Тем не менее, я согласен. Однако в третий раз повторяю: ты мне ничто не должна.

— Не должна? Да если бы не ты, сегодняшний вечер я бы провела за решеткой.

Брин покачал головой.

— Полиция получила указание любой ценой не привлекать к подобным происшествиям внимания — считается, что тогда их рост постепенно прекратится. Ты же сама видела. К тому же, моя дорогая, тогда ты не была дли меня личностью. Я даже не видел твоего лица; я…

— Зато ты видел много чего другого.

— Честно говоря, я даже не смотрел. Ты была просто — статистика.

Она покрутила в руках нож и медленно проговорила:

— Я не уверена, но мне кажется, что меня только что оскорбили. За все мои двадцать пять лет, в течение которых я успешно сражалась с мужчинами, меня называли разными именами — но «статистикой» никогда — поэтому мне просто совершенно необходимо взять твою логарифмическую линейку и избить тебя до смерти.

— Моя дорогая юная леди…

— Я не леди — это уж точно. И никакая я не «статистика»!

— Что ж, дорогая Мид, тогда я должен тебя предупредить, прежде чем ты решишься на что-нибудь слишком рискованное, что в колледже я был капитаном команды борцов и выступал в среднем весе.

Она улыбнулась, и у нее на щеках снова появились очаровательные ямочки.

— Ну, вот такой разговор мне больше по душе. А я уже начала побаиваться, что тебя собрали на фабрике счетных машин. Потти,[1] ты ужасно милый.

— Если это уменьшительное от моего имени, то мне оно нравится. Но если это намек на мою талию, то я просто возмущен.

Она наклонилась к нему и похлопала его по животу.

— Мне нравится твоя талия — со стройными и голодными мужчинами трудно иметь дело. Если бы я регулярно готовила для тебя, то твоя талия округлилась бы еще сильнее.

— Это можно считать предложением?

— Пока не будем об этом — послушай, Потти, ты действительно считаешь, что вся страна сходит с катушек?

Он моментально протрезвел.

— Все обстоит значительно хуже.

— То есть?

— Пойдем со мной, я тебе покажу. — Они собрали тарелки и сложили их в раковину. Все это время Брин, не смолкая, говорил.

— Когда я был еще совсем ребенком, цифры завораживали меня. Цифры замечательная вещь, и они складываются в такие разнообразные конфигурации! Конечно же, я избрал своей специальностью математику. Потом я начал работать для одной страховой компании. Это было ужасно забавно — никто не может предсказать, когда данный человек может умереть, но, несомненно, определенный процент людей из определенной возрастной группы умрет к определенному сроку. Кривые графиков были такими изящными — и они всегда приводили меня к правильным выводам. Всегда. И не надо знать почему, но можно с удивительной точностью предсказать, когда и что произойдет. Выкладки были верными, кривые никогда, не обманывали.

— Потом я заинтересовался астрономией, — продолжал Брин. — В этой науке цифры тоже работали безошибочно, давая результат с точностью погрешности приборов. По сравнению с астрономией остальные науки, как малые дети. Однако мне удалось обнаружить такие области в астрономии, для которых обычные расчеты не годились. Здесь ко мне на помощь и пришла статистика — и стало еще интереснее, Я вступил в Ассоциацию Астрономов и, возможно, даже сделался бы профессиональным астрономом — тогда я так и не стал бы консультантом по бизнесу — если бы не заинтересовался еще кое-чем.