Год под знаком гориллы - [10]

В назначенное утро вместе с Руссо, который устроил эту поездку и должен был сопровождать нас, мы выехали в Кибумбу, деревню у подножия горы Микено, где нас уже ожидала толпа носильщиков. Джинни и Кей пришли нас проводить. Мы выгрузили из машины ящики, корзины, мешки и прочий багаж. Все было аккуратно увязано, и каждый тюк весил около тридцати фунтов. Носильщики, которых мы наняли за тридцать франков (шестьдесят центов) в день, толпились вокруг нас, прикидывая вес поклажи, шумя и толкаясь. Вокруг, смеясь, бегали ребятишки, а трое парковых сторожей носились взад и вперед, распределяя что кому нести. Носильщики рвали высокую траву, растущую по обочинам дороги, скручивали ее жгутом и, свернув жгут в кольцо, клали на голову, под ношу. Наконец все тронулись в путь гуськом — шестнадцать носильщиков и три сторожа запозедника. Мы замыкали шествие.

Способ переноски грузов в Центральной Африке не переменился со времен Стэнли. Я шел за вереницей носильщиков, глядя, как ловко балансируют они ношей на головах, пробираясь по узеньким тропинкам между полей маиса и бобов, и мне казалось, что я нахожусь в прошлом веке. Еще один обычай остался в наследство от первых путешественников — брать с собой в поход множество африканцев. Путешествуя по Аляске, я привык нести в своем рюкзаке запасов недели на две, а то и больше. Теперь я не понимал, зачем нам понадобилось шестнадцать носильщиков. Мое любопытство было удовлетворено позднее, когда «бой» Филипп, нанятый на все время похода, распаковал поклажу Руссо. В ней были: тяжелый матрац, простыни, складные столы и стулья, полное кухонное оборудование, включая фаянсовые миски, кувшины и тарелки, и, кроме того, огромная корзина, наполненная свежими фруктами и мясом. Все удобства, совсем как дома. Я вспомнил, что читал об экспедиции 1954 года в район вулканов. Ее целью являлось изучение горилл, и, хотя она продолжалась всего одну неделю, было нанято сто двадцать носильщиков. Разумеется, горилл никто и в глаза не видел. Шумная, смеющаяся орава людей нарушает лесную тишину и тем отпугивает животных. Однажды в гостях за ужином я неосторожно выразил удивление, зачем кому-то понадобилось брать с собой в трехдневный поход восемнадцать носильщиков.

— Узнаете зачем, — ответили мне с улыбкой. — Африка не Америка. Здесь никто не носит свою поклажу на себе.

Позднее на недельные или более короткие походы я брал с собой двух или трех человек. Один показывал дорогу, другие составляли ему компанию. Поклажу мы делили между собой поровну. Однако для походов к вулканам я всегда брал столько носильщиков, сколько было нужно, чтобы доставить оборудование в основной лагерь, а затем немедленно их отпускал, оставляя с собой только двоих.

Мы шли по лабиринту тропинок; со временем я их хорошо изучил. Путь наш вел через деревушку. Травяные хижины напоминали стога сена, выстроенные в ряд. Детишки и козы бегали между амбарами, стоявшими напротив хижин; женщины сушили сорго на утреннем солнце, рассыпав его на плетенных из тростника циновках. Африканские белые трясогузки летали вокруг хижин; туземцы верят, что эти птицы приносят счастье в дом. Через полчаса мы достигли опушки леса. Носильщики остановились, переложили свои ноши, и мы вступили в обитель горилл.

Примерно с полмили лес был низкорослым. Тропинку окаймлял мимулопсис, древовидный кустарник с большими зазубренными листьями и раскидистыми ветвями. Там, где лес недавно вырублен, были заросли аканта с ярко-красными цветками и колючими листьями. Наши босые носильщики осторожно пробирались между ними. Над низким подлеском возвышались неубутонии, деревья с гладкими серыми стволами и широкими светло-зелеными листьями, которые отливали мерцающим серебром, как только их трогал ветерок. Весь кустарник вдоль тропинки был недавно срублен, и получилась просека шириной футов в пятнадцать. Я спросил Руссо, зачем сделана эта ненужная вырубка в местности, где редко кто бывает и которая считается заповедной.

— Это все король Леопольд, — ответил он, пожав плечами. — Он намеревается совершить восхождение на гору Микено. Вот мы и облегчаем ему путь.

Характер местности резко изменился, когда мы вошли в зону бамбука — злака, растущего на плоскогорьях на высоте от восьми до десяти тысяч футов. Над нашими головами как бы сомкнулся навес, и мы шли по зеленому коридору. Лучи солнца играли между стволами. Если взглянуть наверх, то виднелась только полупрозрачная завеса бамбуковой листвы странного зеленого цвета — как будто смотришь вверх со дна моря, сквозь толщу воды. Наша дорога теперь превратилась в тропу, проложенную слонами и буйволами. Она вилась по краю каньона Каньямагуфа, разрезающего склон горы Микено. В местной легенде рассказывается, что в давно минувшие времена в этом месте произошла великая битва и тела убитых воинов были сброшены в пропасть, которую назвали «Каньямагуфа» — «место, где кости». Теперь впереди нас шли служители заповедника и прокладывали путь быстрыми ударами мачете.

Я с восхищением наблюдал за ловкостью, с какой наши проворные носильщики, пригибаясь, ныряли под ветвями, перелезали через поваленные деревья, прыгали через слоновые следы и ни разу не уронили с головы своих тюков; при этом они все время перекликались.