Год некроманта. Ворон и ветвь - [21]

— Не то.

— Ты уверен? — спокойно поинтересовался незнакомец.

Скривившись еще сильнее, колдун поднялся с колен, на лбу его выступили крохотные капли пота.

— Я знаю цену своей ошибки, — огрызнулся он. — Это светлый артефакт, истинный. Но не то, что вы ищете. С тем я бы рядом стоять не смог. А этот даже взять могу, хоть и ненадолго. Свет озарил это, чем бы оно ни было, но это не его частица.

— Что ж, ты действительно знаешь цену своей ошибки, — сказал его собеседник. — Или лжи.

Он снова склонился над Ансельмом, заглядывая в лицо и положив руки ему на плечи.

— Ты знал, что везешь, монах?

— Свет, — пробормотал Ансельм. — Частицу Света Истинного. От престола Владыки архиепископу здешних земель, ради благодати, да воссияет она вечно…

— Значит, не знал, — вздохнул человек. — Как жаль. Прости меня, брат. На пути к Свету да осенит тебя Благодать его. Не бойся, мы завершим твое дело. То, что ты вез, принадлежит церкви и останется в ней.

Ансельм хотел сказать что-то, попросить, вымолвить еще хоть слово, еще пару мгновений посмотреть на тех, кто не понимает. Просто не понимает, что он, Ансельм, везет реликвию, частицу Истинного Света, и причинить ему вред — страшный, непростительный грех. Но человек в кожаном доспехе взял его лицо в ладони и резко повернул, почти не больно и совсем не страшно. Что-то хрустнуло — громко, на весь мир — и все погасло.

Человек в доспехе еще несколько мгновений смотрел на убитого, потом ладонью бережно закрыл ему глаза и прошептал:

— Покойся с миром, брат. Грех мой велик и неискупаем, но на суде я отвечу тебе, что сотворённое было сделано во имя Света и именем его. Покойся с миром, и да пребудет с тобой Благодать…

Поднявшись с колен, он оглядел тропу, озарённую несколькими факелами.

— Остальные?

— Всё кончено, — отозвался один из его людей. — Да пребудут они в мире.

— Замечательный мир, — пробормотал стоящий в паре шагов колдун, вглядываясь в ночное небо. — С такими братьями и врагов не надо…

— Не тебе судить нас, тварь, — по-прежнему мягко откликнулся человек.

Подняв руку, он нащупал на поясе серебряное колечко и сжал его в ладони. Захрипев, колдун схватился за горло, силясь оторвать невидимые руки, упал на колени.

— Сегодня здесь погибли те, чьего волоска ты не стоишь. Не смей пачкать поганым языком их память.

Он говорил тихо и почти нежно, всё сильнее сжимая кольцо, пока колдун, хрипя и извиваясь, не рухнул на землю в судорогах, и только тогда убрал ладонь. Тяжело дыша, колдун лежал на земле, скорчившись и закрыв глаза. Отойдя, человек подошел к своему коню, уже приведённому на дорогу, снял с седла небольшую клетку, обвязанную платком, сдернул ткань. В клетке сидел белый голубь с бурым кольцом пёрышек на шее. Человек достал из кармана два колечка, выбрал чёрное и закрепил на лапке голубя. Размахнувшись, подкинул птицу в воздух. Сделав круг, голубь поднялся вверх и исчез в ночном небе. Оглянувшись на приподнявшегося на локте и пытающегося отдышаться колдуна, человек нахмурился, перевел взгляд на тело Ансельма.

— Снимите ларец и упакуйте. Тела сложите рядом и укройте хоть плащами. Жером, останешься здесь и покараулишь их, пока не придут люди из деревни. Потом догонишь нас.

Один из его людей, высокий, с седыми волосами и молодым лицом, молча кивнул. Человек снова глянул на колдуна. Под его взглядом тот встал, кривясь и глядя в землю, пошёл к лошади. Через несколько минут на тропе между холмами осталось лишь девять мёртвых тел и молчаливый сторож, замерший на камне под все сильнее льющим с неба дождем.

Глава 5 Игра в загадки

Восточная часть герцогства Альбан, монастырь святого Рюэллена, резиденция Великого магистра Инквизиториума в королевстве Арморика, седьмое число месяца ундецимуса, 1218 год от Пришествия Света Истинного

Догорающая свеча в массивном подсвечнике совсем оплыла, фитиль затрещал и покосился, а потеки воска хлынули на блестящую бронзовую чашечку держателя. Немолодой человек в темно-синем одеянии с широкой серебристой оторочкой по воротнику оторвался от чтения письма, устало откинулся на спинку высокого кресла и прикрыл глаза. Свеча продолжала трещать и коптить. Сзади, от двери в соседнюю комнату, к столу бесшумно подошел высокий юноша в серой шерстяной сутане и меховых тапочках, заменил свечу новой. Глянул на остальные, ровно и сильно горящие.

— До утренней службы еще час, — не открывая глаз, произнес человек в кресле. — Разве ты не должен в это время быть в постели, сын мой?

— Мне не спится, магистр. Не нужно ли вам чего-нибудь еще?

— Пожалуй.

Названный магистром открыл глаза, посмотрел ясно и холодно.

— Мне определенно нужно, чтобы ты поразмыслил над следующим: рвение к служению похвально, но не за счет здоровья. И тем более не за счет истины. Не спится, в самом деле?

— Простите, магистр, — прошептал юноша, заливаясь румянцем до ушей. — Вы не спали, и я подумал…

— Что я не смогу сам поменять свечу или подлить свежих чернил? Невысокого же ты мнения обо мне, Бертран. И если ночные бдения войдут в привычку, придется ограничить тебе доступ к библиотеке. Книга должна быть радостью и ценностью, а не средством скоротать время в ожидании, пока догорит очередная свеча в моем подсвечнике.