Год короля Джавана - [39]

Альберт сложил губы, словно собираясь присвистнуть, и искоса взглянул на Манфреда, который также без труда догадался, что будет означать подобный брак. Но Полин лишь покачал головой.

— Джаван никогда этого не одобрит, — произнес он сухо.

— Если все сложится удачно, Джаван ни о чем не узнает, пока не будет слишком поздно, — возразил Хьюберт. — Вот уже шесть месяцев я втайне одобряю ухаживания Райса-Майкла. Пока весь двор в трауре, он будет вынужден держаться поскромнее. Но в то же самое время, это помешает принцу заговорить с братом о женитьбе. Я, э-э… высказал Райсу-Майклу предположение, что подобную мысль брат его, скорее всего, воспримет без особого восторга, поскольку жизнь в стенах монастыря не позволила Джавану как следует разобраться в вопросах плоти. Возможно, он даже будет завидовать брату, что в то время, пока он сам был заперт в семинарии, Райс-Майкл наслаждался свободой и пробуждением юношеской зрелости.

Полин с усмешкой покачал головой.

— Вам удалось соединить все сомнения отрочества со старым предубеждением, которые разделяют многие миряне насчет монахов, что якобы те, обреченные на целибат, мало смыслят в реальной жизни…

— Ну, так Райс-Майкл и есть настоящий мирянин, — весело подхватил Хьюберт. — Так что на время он не посмеет молвить ни слова обо всем этом брату… пока не станет слишком поздно. — Улыбаясь, он пожал плечами. — А при таких условиях, думаю, ни у кого из нас не возникнет сомнений, имеем ли мы право засвидетельствовать брачные обеты уже после свершившегося факта.

— Ему исполнится пятнадцать только в сентябре, — указал Альберт. — А невеста еще моложе, насколько я помню. Нам придется немного подождать.

— Да, но совсем немного, — Хьюберт хмыкнул. — Они оба здоровые юнцы, и принц наш полон энтузиазма, он прямо-таки весь горит, сам мне об этом сказал… едва способен удержаться в рамках приличия. И, сознаюсь, что как священник, я не слишком осуждал его за это. Могу ли я надеяться, что вы простите мне этот грех, отец Полин?

Он бросил лукавый взгляд на верховного настоятеля Custodes, и тот ухмыльнулся ему в ответ.

— Ego te absolvo, — торжественно изрек Полин.

Альберт хмыкнул и скрестил руки на груди.

— Надеюсь, вам удастся обстряпать это дельце прежде, чем прознает Джаван. Возможно, вам и удалось убедить Райса-Майкла, что «лучше жениться, чем сгореть», но Джаван-то гораздо лучше сознает все последствия такого шага и понимает, что может произойти, как только у одного из них появится наследник…

— Значит, нам следует проследить, чтобы Джаван был слишком занят, чтобы даже думать о женитьбе, — возразил Хьюберт. — Едва ли мы сумеем помешать ему взойти на престол. И точно также сомнительно, чтобы он во всем покорно следовал советам своих мудрых сановников… Но надеюсь, я все же ошибся, мне нравился этот мальчик, да и сейчас нравится, однако если я все же прав, то нам следует предусмотреть необходимость, чтобы один из принцев, лучше всего Райс-Майкл, как можно скорее произвел на свет сына. Как только мы обеспечим наследника престола… Ну что ж, со слишком дерзкими молодыми людьми порой происходят несчастные случаи, и корона тогда переходит младенцу, а уж тому-то точно не обойтись без опытных регентов.

С этими словами он усмехнулся, поджав толстые розовые губы, и невинным взором голубых глаз окинул собеседников. Те одарили его ответной улыбкой.

Глава IX Человек рассудительный скрывает знание [10]

В субботу утром Джаван проснулся от жары, на несколько часов позже, чем рассчитывал. Он весь взмок от пота, туника прилипала к телу, волосы также были влажными. Райс-Майкл уже встал с постели, и дверь в гостиную была распахнута настежь, так что Джаван слышал голоса, доносившиеся снаружи.

Перевернувшись на спину, он осмотрел комнату. С внутренней стороны балдахин на кровати был из бледно-желтого форсинского шелка с золотой нитью, а внизу шторы были подвязаны лентами из алого Дамаска, отороченные золотисто-желтым. Лев Халдейнов, почти в натуральную величину, был вырезан в изголовье постели. Крючки, поддерживающие Державный Меч, были расположены таким образом, что казалось, будто лев сжимает клинок в лапах. Потянувшись, Джаван взял оружие в руки и вместе с ним опять лег в постель, прижавшись щекой к рукояти. Металл приятно холодил кожу.

«Теперь я и вправду король, — подумал он, поглаживая пальцем резьбу на ножнах. — И что же дальше? Отец, что ты сделал со своими сыновьями в ночь, когда смерть забрала тебя? Что ты сделал со мной? Мне нужна помощь, я должен знать, как мне быть. Из всех, кто был там в эту ночь, остался один лишь Джорем. Я должен понять…»

Он застыл, вспомнив внезапно о вчерашнем разговоре с Этьеном де Курси. Этьеном де Курси, Дерини…

«Его сын должен принести мне какое-то послание, — сказал он себе. — Это значит, что сын его тоже Дерини. Может быть, именно он принесет вести от Джорема. И тогда я узнаю все, что должен знать».

Эта мысль подстегнула его к действию. Он сел на постели, изогнулся, чтобы повесить меч на место, а затем встал, остерегаясь ступать на больную ногу. Он скинул с себя промокшую от пота рубаху и бросил ее в изножье постели, а затем прошел в уборную, чтобы облегчиться, и наконец направился в гостиную.