Год кометы и битва четырех царей - [29]

— Такая сейчас мода в Венеции, — заявила она, когда впервые вышла на люди в таком необычном головном уборе.

Выглядела она весьма привлекательной: кругленькая, с пышной грудью, качающимися бедрами и тонкими лодыжками, пожалуй, даже чересчур тонкими.

— Венецианок подводят подставки! — заявил швейцарский колбасник из Аррабаля, который однажды навестил эту девицу, наскучив холодным одиноким ложем за несколько месяцев вдовства, и возымел надежду, что оно согреется с приходом новой хозяйки в его дом на Большой Главной улице с тремя витринами — там размещались одновременно два предприятия: колбасная лавка и распивочная. Но колбасник пришел к заключению, что в этом году от унылого холода ему не избавиться, и ушел, так и не заикнувшись о своих планах, испугался, что Венецианка обойдется ему слишком уж дорого: с утра на ней была блузка с кружевами, на правой руке — три золотых браслета, а завтракала она садовой земляникой с лимоном. Кроме того, колбаснику нравились толстые ноги. В кругу друзей он рассказывал:

— Отец мой не раз говорил, что толстые ноги у женщины говорят о здоровье. В нашем роду все мужчины прежде всего глядели на ноги, когда выбирали невесту или нанимали служанку. Вспомните мою тетку Сеферину или мою жену и хозяйку Каролину! Какие комплименты отпускал ей учитель перспективы: «Соломоновы столпы», — говорил он, и я знаю, что однажды он дал ей два песо только за то, чтобы она показала ему ноги до того места, откуда они растут.

Паулос выпил воду и отер рот подаренным Марией платком, от которого исходил тонкий запах лаванды. Вытащил из-под тоги глобус, где земли обозначены желтым, а моря — голубым. Указал на черную точку:

— Город! Наш город!

Поставил глобус на стол рядом с фужером и торжественно возгласил:

— Согласно моей науке, признаки влияния кометы очевидны. И для города они, да будет позволено мне так выразиться, зловещи. Но сразу же должен сказать, дабы не посеять страх в ваших душах, что город с честью выйдет из предстоящего испытания благодаря героизму своих сыновей. Мы в состоянии предусмотреть, чтобы потом не жаловаться, господин первый советник!

Первый советник выпрямился в кресле, отхлебнул глоток, утопив перед тем сахарный айсберг концом ручки, в которую вставляется перо. Довольно улыбнулся, хотя то, что сказал Паулос, отнюдь не располагало к веселью. А доволен он был тем, что признали мудрость одной из его излюбленных фраз. Главный советник верил, что именно он пустил это речение по свету, забывая, что в гимназии, при отличном поведении, по латыни он получал оценку «посредственно».

Паулос предложил провести особое тайное заседание, участники которого должны будут поклясться, что ни при каких обстоятельствах не проболтаются. Председатель-старейшина в это время прикончил вторую кофейно-молочную карамельку и облизнул губы.

— В четверг?

— Лучше в пятницу. В семь сорок пять. Как раз начнется новолуние.

— Благоприятная Селена! — воскликнул астролог Панфилос Афинский.

— Серебряный серп в синем небе! — подхватил астролог Агрикола Тритикофорос, в обязанности которого входило определять благоприятные для сева дни.

Паулос быстро попрощался, отдал тогу педелю, забрал глобус и направился домой. Под Аркой Принцессы снова повстречал незамужнюю старшую дочь Венецианки.

«Неужели девушка?» — спросил он себя.

Войдя в дом, увидел сидевших на ступеньках лестницы свою служанку Клаудину и ее племянницу Мелусину. Последняя горько плакала.

— Она плачет потому, что остановились часы в гостиной, — пояснила тетка.

— Ну еще бы! Я ведь только-только научилась узнавать по ним время! — прорыдала племянница.

— Успокойся, прилежная Мелусина! Сегодня к ночи, когда в доме станет тихо, я поговорю с часами. Я знаю волшебные слова, которые заставят их снова отсчитывать время! Поставь-ка мне в гостиной, рядом с диваном, умывальный таз для святого обряда омовения ног.

Мелусина поцеловала руку хозяина.

— И снова будет время? — спросила она, всхлипывая.

— Будет! — сказал Паулос.

Мелусина отерла слезы кончиком красно-белого полосатого передника. Тетка смеялась наивности племянницы.

III

Знаки! Паулос из кожи лез, чтобы отыскать знаки влияния кометы на жизнь города, которые придумал сам и которые давали ему основание предрекать городу ужасные дни. По утрам уходил далеко за город, к дальнему краю леса, и к полудню возвращался домой с охапкой ветвей и трав. В народе говорили, что Паулос выясняет пути влияния кометы на город, ищет его знаки в деревьях и травах, в полете голубей, лае собак; сквозь закопченные стекла он долго глядел на солнце — во всем этом жители города видели старание молодого астролога обнаружить и предупредить предполагаемые беды, которыми грозила городу величественно проплывавшая в небе комета.

Паулос репетировал перед Марией свою речь на совете консулов и астрологов. Мария приносила ему парное молоко в широкой фаянсовой чашке, белой с голубыми цветочками, и он выпивал его. Возвращая Марии чашку, гладил ее руки, касался губами лба. Становился рядом с часами, в левой руке держал желтые замшевые перчатки, а правую прижимал ко лбу, временами медленно опуская ее, чтобы приложить указательный палец правой руки к губам — тсс, молчок! Сцену освещали четыре свечи, горевшие в канделябре с фигурами сирен. Паулос проходил от часов к балконной двери, открывал ее и созерцал небо. Ущербная луна то скрывалась за густыми темными тучами, то снова показывалась, но ненадолго.