Год, когда мы встретились - [87]

Затем переключаешься на диджея, который выиграл твою награду, награду, которую ты получал шесть лет подряд. Я знаю, о ком ты говоришь, он ведет в прямом эфире передачу, как ты выразился, «о птичках и садочках». Знаю и то, что ты пытаешься меня задеть, имея в виду мой интерес к саду. Но я не попадусь на эту удочку, теперь я тебя хорошо изучила. Когда тебе самому обидно, ты пытаешься обидеть других. Со мной не выйдет.

Следующий на очереди наш топ-менеджер из шестого дома, он недавно попросил вас с Эми потише выяснять отношения – у вас был тяжелый разговор в ночи посреди улицы, – и теперь он главная мишень для твоей ненависти. Ты уверен, что он обожает проводить обсуждения о том, как надо проводить обсуждения, обожает звук собственного голоса и произносит нудные, бессмысленные речи о всякой херне. Жопа и то издает более содержательные звуки, злобно сообщаешь ты.

Я иду к тебе в дом и возвращаюсь с рулоном туалетной бумаги.

– У меня есть идея, – перебиваю я твои язвительные излияния.

– Я не плачу, – злобно говоришь ты, увидев, что я принесла. – И я уже посрал. На твои розы.

– Пошли, Мэтт.

Ты идешь за мной через дорогу. И наконец начинаешь улыбаться, глядя на то, что я делаю, а потом радостно присоединяешься. Минут десять мы драпируем сад топ-менеджера туалетной бумагой и так ржем, что, кажется, сейчас описаемся, поэтому приходится иногда останавливаться и зажимать друг другу рот, чтобы не слишком шуметь и не разбудить шестой номер. Обвиваем бумагой ветки каштана, оставляя длинные хвосты, и каштан теперь смахивает на плакучую иву. Украшаем цветочные клумбы и пытаемся завязать огромный бант вокруг БМВ. Обматываем, как гирляндами, столбы на крыльце и разбрасываем мелкие клочки бумаги – это типа конфетти. Покончив с этим, радостно поздравляем друг друга, хлопнув ладонью о ладонь, и только теперь замечаем Санди с доктором Джеем, молча наблюдающих за нами. Санди босиком, в джинсах и футболке, в его взгляде читается легкое насмешливое одобрение, которое он, впрочем, пытается скрыть. Доктор, как всегда, при полном параде – в изящном летнем костюме и сверкающих туфлях. Он, похоже, искренне встревожен, все ли у нас благополучно с психикой.

– Ну ладно, он пьяный, а тебе вообще никаких оправданий нет, – говорит Санди и складывает руки на груди. – Серьезно, вам обоим пора найти себе работу.

– Я надеюсь начать с воскресенья, Санди, – мерзко хмыкаешь ты. Потом смотришь на его босые ноги. – А, и ты туда же.

– Куда же?

– Поближе к земле. Как Джесмин. Я ее как-то раз застукал. Посреди ночи. Зимой. Ходила босая и рыдала. Ненормальным это помогает. А тебе зачем?

Санди смеется.

– Я знала! – кричу я. – Знала, что ты за мной подсматриваешь. Но только в ту ночь я не плакала.

– Нет, в ту ночь ты устроила такое, что казалось, твой дом вырвало травой на участок.

Мы с тобой переглядываемся и ржем, так что Санди с доктором спешат увести нас от шестого номера, пока он не проснулся и не увидел, что мы натворили.

Ты идешь впереди и, несмотря на протесты доктора Джеймсона, скидываешь модные кожаные туфли, а потом швыряешь в меня свои чертовы носки. Ты решил заземлиться и подпитаться энергией, а при этом исполняешь такой замысловатый хипповский танец, что мы не можем удержаться от смеха. Все очень весело, пока ты не наступаешь на осколок своей пивной бутылки.

Доктор Джеймсон бежит к тебе, чтобы оказать помощь.

Осень

Сезон между летом и зимой. В Северном полушарии длится три месяца: сентябрь, октябрь и ноябрь.

Период зрелости.

Глава двадцать седьмая

Мы втроем сидим на диване – ты, я и Санди. В комнате у доктора Джеймсона пахнет лимоном и базиликом. Это потому, что на подоконнике растет базилик, а в углу притулился горшок с лимоном. Там самое солнечное место. Пес лежит на полу в солнечном пятне и смотрит на нас утомленно. Мы не впервые здесь собрались, на самом деле это уже третья подряд суббота, когда мы приходим к доктору, чтобы присутствовать на собеседовании претендентов, готовых провести с ним рождественский вечер.

Мы люди лояльные, поэтому он тоже допущен к отбору претендентов. Все это затеял ты, зарабатывая себе очки в списке добрых дел у Эми, которая по-прежнему тебя избегает, дожидаясь какого-то ощутимого сдвига, какого-то доказательства того, что ты действительно изменился и «взял себя в руки». Ее письмо к тебе вопреки моим опасениям подало тебе надежду. Оказывается, она уже не впервые пишет тебе эти слова, и в первый раз ты получил от нее такое письмо после трех неудачных попыток сделать ей предложение. Ты расцениваешь ее письмо как продолжение ваших отношений, как поддержку. Читаешь между строк, находишь видимые лишь вам одним скрытые смыслы, понимаешь, что она готова вернуться к тебе, но вот уже август, а вы все еще не в состоянии нормально общаться. Ты думал, что она расценит твое участие в делах доктора Джеймсона как проявление того, что ты и впрямь изменился. Ты был добр, а ей показалось – бездумен. Показалось, что ты ставишь свои интересы выше интересов семьи, как обычно, печешься о себе и не очень-то жаждешь провести Рождество с ней и детьми. Меж тем ты просто хотел избавить друга от страха одиночества. У нее накопился изрядный список претензий, я слышала, как она выкрикивала тебе их в лицо как-то ночью, и тут уже топ-менеджер почел за лучшее воздержаться от комментариев. Я уверена, что доктор Джеймсон тоже вас слышал. На другой день он, как мне показалось, вдруг резко постарел и осунулся. Но он всячески демонстрирует, что рад нашему участию в его делах.