Год хорошего ребенка - [5]

Но с этого дня она стала просто спрашивать:

— Есть для меня письмо?

— Нет, — отвечала мама из-за прилавка.

— Нет, — отвечал папа из мастерской.

Их квартира находилась на втором этаже, над магазином. Спросив о письме, Розалинда сразу бежала наверх — посмотреть, что там натворил без нее младший брат Вильям. Ему было девять лет. Он был крикливым и требовательным ребенком.

Он все время дразнил ее:

— У нас с папой велосипедный магазин, а не сказочный лес. Надо работать, а не путешествовать.

Он повторял за папой все, как папу… то есть, попугай.

Прошло три недели. Письма не было. Розалинда теперь его не очень-то и ждала. Она просто по привычке узнавала:

— Почта есть? — все равно как бы она спрашивала: «Как дела?»

Она даже начала думать, что ничего не выйдет из этой переписки. А папа, который чинил велосипеды черными, как уголь, руками, часто толковал ей:

— Советский Союз — огромная-преогромная страна. И там твое письмо может легко затеряться. Это во-первых. Но есть еще кое-что. У них другая система жизни. Они думают так же, но по-другому. Может быть, они не пропустят твое письмо через границу, чтобы ты не влияла на мысли их детей.

Розалинда слушала с удивлением. Этих русских директоров школ ведь пропустили через границу. Этот Питр Окунков даже сам просил написать письма русским ребятам.

— Папа, — говорила она. — Я ничего не понимаю.

Отец только разводил руками и отвечал:

— Это очень сложно даже для взрослых.

Началась пятая неделя, а письма не было. Однажды Розалинда, вернувшись из школы, как всегда спросила:

— Почта есть?

Не дожидаясь ответа, она направилась к двери наверх.

— Розалинда, подожди, пожалуйста, — сказала ей мама и побежала за ней вдогонку, несмотря на то, что у нее в магазине был покупатель, который покупал багажник к велосипеду. На ее усталом лице была улыбка: — В кухне на столе лежит письмо.

С шумом захлопнув дверь, Розалинда побежала наверх в квартиру. Она раскраснелась и никак не могла попасть ключом в замочную скважину.

Когда наконец ей удалось вставить ключ, дверь вдруг сама распахнулась ей навстречу. Розалинда увидела большую круглую грудь и поняла, кто был в квартире. Это была бабушка.

Бабушка приходила всегда в самое ненужное время и во все вмешивалась. Она придиралась к друзьям Розалинды — как они себя ведут, к обеду, который готовила мама, — невкусный, к игрушкам Вильяма — везде разбросаны, к телевизору — что же он показывает, к стиральному порошку — совсем не мылится, к конфетам — дорогие.

Папа Розалинды — сын бабушки, — пожалуй, был единственным, кто не подвергался критике.

— Здравствуй, бабушка! — сказала Розалинда и попыталась обежать бабку, чтобы попасть на кухню. Но широкая бабушка загородила ей дорогу:

— Вытри ноги. Здравствуй, Розалинда.

Она внимательно оглядела внучку:

— Опять кроссовки, опять брюки, Робби! Почему ты больше ничего не носишь? Где юбка, которую я тебе сшила? Она тебе очень идет. Или она тебе не нравится?

Розалинда глубоко вздохнула:

— Все девочки в нашем классе носят брюки.

— Вот потому, что все носят одно и то же, — сказала бабушка, — ты должна надеть что-нибудь другое. Когда мы были молодыми, мы хотели быть привлекательными, отличаться от других. А сейчас, кажется, все хотят выглядеть одинаково.

С возмущением покачав головой, она пошла на кухню ставить чайник. Розалинда осмотрела на кухне всю мебель, письма не было. Может, Вильям его стащил? Бабушка увидела, что она что-то ищет.

— Между прочим, — заметила она, — когда я поднялась наверх сегодня днем, здесь было письмо для тебя из Советского Союза. Что у тебя общего с этой страной? Какие дела тебя связывают с СССР?

Розалинда почувствовала, что она надувается как шар и вот-вот лопнет. Она стала расстегивать пуговицы на одежде.

— Это по заданию школы, — сказала девочка. — Где письмо? Я хочу посмотреть на него. Ну, бабушка, пожалуйста.

Бабушка сложила руки на груди:

— Школа организовывает переписку с Востоком!? М-да! Времена меняются. И я не уверена, что в лучшую сторону.

— Бабушка, где письмо?

— Давай сначала выпьем чаю. Между прочим, где Вильям?

Розалинда второпях обожгла язык чаем, но мужественно выпила чашку до конца.

— Бабушка, где письмо?

Бабушка встала, чтобы принести письмо, но зазвонил звонок. И она пошла открывать дверь Вильяму.

— Хочешь чаю, малыш?

Розалинда стала ждать конца чаепития Вильяма. От сердитости она сжала кулаки. Наконец, бабушка вышла и снова вернулась в гостиную:

— Вот твое письмо.

Она протянула письмо внучке с некоторой брезгливостью. Как использованную салфетку. Конверт был желтоватого цвета с загадочными буквами и странными марками.

— Что это? Дай посмотреть, — попросил Вильям. Но Розалинда убежала в свою комнату и заперлась на ключ.

Первый раз она быстро пробежала письмо глазами впопыхах, потом успокоилась, устроившись на постели, и стала читать более внимательно.

— Рома — странное имя для мальчика. Но мне кажется, что он добрый.

Розалинда еще не встречала никого, кто писал бы письмо целых две недели. И она никак не могла понять — если Советский Союз такая большая страна, почему Рома, его мама и сестра живут в трехкомнатной квартире с соседкой. Было только одно объяснение: в Советском Союзе люди хотят быть ближе друг к другу, чтобы дружно жить. И потом — мама-архитектор! Это была совсем незнакомая профессия и потому интересная. Ее мама продавала велосипедные коробки скоростей и резину для багажника. Розалинда сильно сомневалась в том, что Рома был умным школьником. Сорок учеников в классе, в основном мальчики, и тем не менее — двадцать одна девочка. Наморщив лоб, Розалинда прочла предложение дважды. Что-то он плохо считает. А еще хочет стать ученым. Ученым, который умеет мыть полы, стирать белье и ходить в магазин. Может быть, он хочет стать ученым в области домашнего хозяйства? Эксперт по научной организации труда в домашних условиях с использованием счетных машин.