Год гиен - [44]

Ирой быстро пробежал глазами письмо, водя окрашенным хной ногтем по иероглифам. «Моему брагу Ненри, да пребудет с тобой богатство и жизнь, Семеркет, чиновник Канцелярии Расследования и Тайн, шлет приветы. Брат, мне нужна помощь, которую ты обещал. Иди на рынок. Переоденься знатным человеком. Говори, что ищешь царские драгоценности. Заверяй, что тебе нет дела, откуда они. Если тебе их предложат — купи одну или две. Когда ты это сделаешь, доставь их на другую сторону реки. Остальное объясню при встрече. Твой брат Семеркет».

Ирой отложил папирус.

— Ты знаешь, о чем тут говорится? — резко и грубо спросил он.

— Н-нет.

Меритра не умела читать.

— Ненри нарушил свой обычный распорядок дня?

— Да! Да, так и есть! Он послал весточку градоправителю, сказав, что заболел. Потом одолжил богатый плащ и отправился на базар — но я не знаю, зачем.

Грязное ругательство сорвалось с губ Ироя. И, странное дело, когда он снова посмотрел на племянницу, на лице его читалась даже некоторая признательность.

— Это может и ничего не значить. В любом случае, тебе лучше не говорить Ненри, что я видел этот папирус, — Ирой протянул ей письмо. — Положи его обратно, туда, где нашла. Ничего не говори мужу.

— Да, дядя.

Выражение его лица слегка смягчилось:

— Ты хорошо поступила.

Меритра благодарно улыбнулась. Если она, как сказал дядя, хорошо поступила, может, рискнуть задать вопрос…

— Дядя…

— Да?

— Есть какие-нибудь новости о моем сыне? — она сглотнула. — Как он растет?

— О твоем сыне?

Меритра кивнула.

Теперь Ирой дал волю своему раздражению.

— Я усыновил его и сделал своим наследником. Ненри получил взамен выгодный пост. Оставь ребенка в покое. Теперь у него другая жизнь.

Она почувствовала одновременно и жар и холод. Сердце ее затрепетало, в животе все перевернулось. На мгновение показалось, что она снова упадет в обморок. Потом внезапное тепло между ногами объяснило им обоим, почему этим утром она потеряла сознание. Меритра расстроено опустила глаза и увидела маленькое красное пятно, расплывающееся на ее схенти.

Она не смогла скрыть своего стыда, покраснев при виде того, как на нее уставился дядя. Но Ирой разразился хохотом.

— Думаешь, я такой наивный, что меня заботят женские приливы? — он снова рассмеялся. — Тебе повезло, что этого не случилось, когда Таса была здесь. Запах крови заставляет ее вспомнить дикие привычки. А теперь обернись чем-нибудь и ступай со мной.

Вдвоем они прошли в павильон на другой стороне храмового комплекса. Ирой испросил срочной и приватной встречи с храмовой провидицей, и они с Меритрой в знак приветствия вытянули руки вперед на уровне колен, когда та вошла в павильон.

Ирой шепотом пересказал женщине письмо Семеркета. Долгое время провидица молчала. Потом заговорила голосом, который был похож на волшебный инструмент со множеством струн:

— Плохих снов, похоже, больше не хватает. Нам потребуется кое-что посильнее. Придется остричь его волосы.

Потом она посмотрела на Меритру.

— Подойди ближе, моя дорогая. Давай обсудим ситуацию между твоим мужем и его братом. Мы, женщины, знаем, как справляться с такими делами, верно?

Подавленная величием провидицы, но одновременно преисполненная любопытства, Меритра крошечными шажками двинулась вперед.

Глава 4 Открой глаза

— Здесь никто не захотел бы причинить ей зла, — сказал художник Аафат Семеркету, который сидел перед ним, поджав ноги, и делал записи. — Ее тело нашли на другой стороне Нила. Так почему же вы расспрашиваете нас?

— Ее здесь все любили, — тихо вторила его жена Теева.

— Она была добрая, — пробормотала их дочь.

Они все сидели в маленькой гостиной, которую Аафат ярко разукрасил портретами своих соседей за работой. Теснившиеся на стенах фигуры так походили на живых людей, что Семеркет почти ожидал, что они подадут голос, чтобы высказать свое мнение об убийстве.

Аафат встал и показал на портрет самой Хетефры, которую нарисовал приносящей подношения богу луны, Хонсу.

— Скажи — она похожа на женщину, у которой есть враги? — спросил он.

Семеркет внимательно всмотрелся в портрет. Хетефра была в расцвете жизненных сил, когда ее нарисовали. Хотя на картине она носила парик с голубыми крыльями, Семеркет узнал ее по пекторали и по покрою льняного схенти, которое видел смятым и залитым кровью в Доме Очищения.

— Тем не менее, она мертва. Кто-то ее убил, — сказал Семеркет.

— Может, чужестранец или бродяга. Но не кто-нибудь из нашей деревни. Мы ее любили.

Аафат и его жена склонили головы в знак того, что они ничего более не скажут.

Быстрый осмотр мастерской Аафата показал Семеркету, что какие бы инструменты ни использовал художник, они не сделаны из твердого голубого металла, как тот маленький обломок, который Семеркет всегда хранил в своем кушаке. Чиновник ни разу не упомянул об этом обломке строителям гробниц. Если бы он это сделал, от топора бы быстро избавились (коли топор все еще существовал). Но взгляд его старался найти что-нибудь сделанное из такого же темного металла.

В то утро, когда Ханро сказала ему о согласии старейшин, он начал свое расследование. Семеркет шел из дома в дом, всегда без приглашения, задавая вопросы даже детям. Но в какие бы фразы он ни облекал свои слова, как бы глубоко ни прощупывал, жители деревни смотрели на него пустыми глазами и давали одни и те же ответы. Тем не менее, чиновник продолжал расспросы, не сомневаясь, что если кто-нибудь из жителей знает что-нибудь об убийстве, это можно будет выяснить одной только настойчивостью и упорством.