Год дракона - [7]

— Никакого фонда у нас нет, — перебил его Гриша, — ничего, такого ты слышать не мог, не бери меня на «рэ». Никто не предлагал. Ты-то откуда знаешь?

— Болтал кто-то. Болтал и болтал, неважно. Ты слушай дальше. В коридорах кричат: «Рэкет, рэкет…» А на прямой вопрос милиции: «Вас-то, мол, рэкетиры за грудь брали», — дают уклончивый ответ. Все поголовно, кого из любимых сотрудников ни возьми.

— А это ты откуда знаешь?

— Да все сами рассказывают, сочинять не надо. А вот наш стряпчий мне что-то активно не понравился сегодня. Взбодрился, прохиндей. Как своих, в мундирах, почуял, копытом забил! Во-первых, он полез в архив и рылся в моих старых папках. Что он там может найти? А главное, что понять? Не зря же наша документация ведется на компьютерном языке — Олег очень толковый мужик, все продумал, — Чернов засмеялся. — Вот… А потом Вадимчик яко тать проник в кабинет Арбузова. И вышел оттуда с оттопыренными карманами. Что-то унес, не иначе. Слушай, Гриша, — Чернов деланно озаботился, — может, Ламко не зря утверждала, что тут шурует мафия и бежать отсюда надо?

Гриша повертел пальцем у виска, посмотрел на часы и сказал:

— С мафией милиция разобраться не может, чего уж нам-то вникать. Есть — есть, вроде не мешает, нет, еще лучше. А мне надо на Савеловский, Веру встречать. Она своих недоумков сегодня повезла по местам боевой…

— Перехвати ее, — кивнул Саша. — Такие женщины, как Вера, в трамвае ездить не должны.

На Савеловском Гриша был без пятнадцати шесть и пятнадцать минут промаялся, ожидая электричку. Хорошо, не опоздала. Все-таки на малом каботаже МПС еще держит марку. Сначала Гриша увидел гурьбу ребятишек, которых начала расхватывать такая же шумная гурьба встречающих родителей, и только потом — Веру. Она шла позади своего гомонящего класса, выглядела усталой, но заулыбалась, увидев Гришу. Когда он усадил ее в машину, она спросила:

— К тебе? Ко мне?

Гриша замялся. Они жили уже третий год. Встречались или у нее, или у него, ведь у каждого была своя однокомнатная кооперативная. Свою Гриша получил недавно, и они теперь предпочитали бывать у него в Свиблово, потому что у Веры иногда можно было напороться на ее отца — на Макса. Гриша очень хотел жениться, но предложение делать не спешил, боясь отказа. Все-таки пока у них с Максом разные весовые категории. К счастью, Вера все понимала правильно.

Она смотрелась в зеркальце, поправляла сережку.

— За город бриллианты могла бы не надевать, — наставительно сказал Гриша. — Ты не представляешь, что сейчас творится. За пуговицу убьют. Я, извини, отвезу тебя домой, а сам поеду к тете. У нас большие неприятности. Помнишь модельершу, у которой ты шила костюм?

— В клеточку с бархатной отделкой? — оживленно уточнила Вера.

— Так вот, ее убили вчера вечером. Прямо у ателье. А тетка…

— Да, Гришенька, я знаю они дружили… — Вера сочувственно закивала. — Представляю, что с Антониной Васильевной творится! — Вера подняла руки, быстро сняла серьги, бросила их в сумочку. — А за меня ты не волнуйся, — сказала, заметив его насмешливый взгляд. — Как-никак первый разряд по бегу с барьерами. И на тренировки по каратэ хожу не просто так.

Гриша хмыкнул. Это все так. Верка ни одной тренировки не пропускает, занимается с редким для нее рвением. Только не женское это дело — каратэ. Поэтому Гриша был против. Зачем каратэ Вере? Откуда такое поветрие? Но пока он не был ее мужем, ничего запретить не мог.

Когда выехали на Садовое кольцо, Вера спросила:

— Если папа позвонит или появится, ему сказать?

Гриша ответил не сразу:

— Пожалуй… И добавь, что кое-какие соображения у меня уже есть.

5

Гриша просидел с теткой за полночь, вытянул из нее всю необходимую информацию. Короче, история была банальна и грустна: любовная лодка разбилась о быт. С другой стороны — ущемленное мужское самолюбие, как это так, бабенка экономически лидирует, материально под себя мужика подминает. Ну, и, разумеется, современная бабья логика — на кой ляд содержать трутня. Поглядели бы нынешние бабоньки на пчел: насекомые, а знают, зачем трутень, холят его, лелеют. В результате в семье полная гармония. Гриша понял, что Ким Малышев — типичный истерик, беден, как только может быть беден рядовой советский инженер в КБ легкой промышленности. И то, и другое Гриша счел крайне ценным для формирования мнения в милицейских кругах. Даже такая деталь, что Малышев живет вдвоем с матерью-инвалидом, прикованной к креслу-каталке, может реально сработать на благо «Эллады».

Схема должна быть такой: этому самому Малышеву надо засунуть более-менее приличную сумму. После чего на одной из встреч с милицией объявляется будто невзначай, что последние дни Малышев буквально преследовал бывшую жену с неизвестной свидетелям целью. Потом Тонька как старая подруга не то должна проговориться, не то вспомнить, как в день убийства, то есть 8 мая, Малышев несколько раз звонил бывшей жене, просил о встрече, и та, разумеется, отказывалась, вызывая его неправедный гнев. Также кто-то, уже не Тоня, а например, Олег Александрович, знакомый, естественно, по клубу кооператоров со своими коллегами, показывает, что Малышев собирался вступать в кооператив и искал деньги в долг, чтобы внести первый пай. Не с пенсии же престарелой матери ему набрать эту сумму. Детали еще есть возможность додумать, а кончать дело нужно инсценировкой самоубийства, как раз накануне задержания и разоблачения. Истерик испугался ответственности, полез в петлю или в Яузу. А пока операция с Малышевым прорабатывается, нельзя упустить и вариант, который дарит жизнь. Надо помочь милиции найти свидетеля по заявлению Городницкой. Без свидетелей эта дамочка в лужу сядет, это ясно. А «Эллада» останется без навара.