Год дракона - [14]

— Как мне связаться с Ириной Дмитриевной Коваленко?

— Ирина Дмитриевна Коваленко у нас не работает, — ответили в кадрах.

— И давно она уволилась? — поинтересовался Вадим Федорович.

— Я тут двенадцатый год, при мне такого сотрудника вообще не было.

— Ну, как же… Художник, модельер…

— Одну минуту — Голос незримой собеседницы Воздвиженского зазвучал глуше. — Сережа, у нас среди нештатников Ирины Дмитриевны Коваленко, художника, нет? Я что-то не слышала… — Голос снова приблизился. — Нет, товарищ, Коваленко у нас ни в штате, ни нештатно не работает.

— А Шапочников Константин Иванович?

— Шапочников? — Кадровичка явно удивилась. — Товарищ, вы что-то путаете. По адресу ли вы обратились?

— Извините.

— Всего доброго.

Ну что ж, так оно и должно быть. Теперь выясни, существуют ли эти люди вообще. Проходным двором, известным только истинным москвичам, Воздвиженский двинул на Пушечную, к центральному паспортному столу.

По запросу, сделанному еще вчера, Вадим Федорович получил адрес Ирины Дмитриевны Коваленко и справку, что в г. Москве гр. Шапочников К. И. не проживает. Справку Воздвиженский очень аккуратно уложил в специально заведенную папочку. Интересно будет посмотреть на барина, когда он увидит подборку документов из этой папочки, например, эту вот справку рядом с липовой доверенностью.

«Может ли быть такое на госпредприятии? — раздумывал Воздвиженский, направляясь к метро. Коваленко жила возле Киевского вокзала. — Ни-ког-да! Хотя бы такое: доверенности, по которым получены деньги, остаются в бухгалтерии. Значит, Арбузов их изъял и припрятал. Какому директору госпредприятия удастся это проделать? Странно, однако, что Олег не догадался их вовсе уничтожить. Видно, крепче всего Арбузов надеется, что его многогранную деятельность проверить-то фактически некому. Ну, что такое фининспектор Таня? За те гроши, что она получает у себя в конторе, она еще много работает. Лезть в детали она не будет — и некогда, и незачем. Или взять депутатскую комиссию исполкома райсовета. Кто в нее входит? Они бухучет от спецучета не отличат. Так чего же их бояться? Они, что ли, будут искать всяких коваленок и шапочниковых? Тем более всемерная поддержка у нас как понимается? Однозначно: сплошной звон литавр и скромно опущенные очи перед отдельными мелкими недоработками. Даже если эти недоработки… даже если в иных условиях за то же самое сажают, исключают из партии, лепят строгача. ОБХСС нужен сигнал, нужно нечто, доходящее до уголовщины. Что творится в «Элладе», и не только в ней, уже само по себе пахнет преступлением, нарушения сплошь и рядом. Но ведь разрешено все, что не запрещено? А что запрещено, когда во главу угла поставлено заветное слово «обогащайтесь». Но ведь даже мультимиллионеры Запада не обогатились честным путем. Сказки про мальчика — чистильщика сапог по фамилии Рокфеллер — это сказки. А документы о спекуляциях родоначальника клана Кеннеди — это исторические факты. Почему не помнят о таких поучительных вещах? Не знают? У нас и правда мало читают… с толком, особенно те, от кого многое зависит».

Дом Коваленко оказался почти на привокзальной площади — снесли старые домишки, и построенное по замысловатому проекту здание будто сделало шаг вперед.

Увидев на парадной двери переговорное устройство, Воздвиженский приуныл: сейчас начнутся дурацкие вопросы, на которые так трудно отвечать, — кто, зачем, откуда?.. Но сколько ни жал на кнопку Вадим Федорович, телефон оставался нем. Нет дома? Но тут он заметил щель между дверью и косяком. Не действует эта штука, открывающая парадное прямо из квартиры, не действует — путь открыт.

Поднялся на лифте. Позвонил. Не открывали дольше, чем следовало. Он сразу понял почему, — руки молодой женщины, возникшей перед ним в дверном проеме, были обсыпаны мукой и клочками теста. Она держала ладони кверху, удивленно смотрела.

— Извините… Проходите, пожалуйста. Минутку. — И побежала по коридорчику.

По ее кратким и емким словам Воздвиженский понял, что незваные и даже незнакомые посетители здесь не редкость. Кто к ней приходит? Заказчики? Покупатели?

— Снимайте плащ, проходите в комнату, располагайтесь, — звенел откуда-то, судя по всему, из кухни, молодой голос, приглушаемый то звяканьем посуды, то шумом воды.

Посреди комнаты лежал ярко-оранжевый палас. Над паласом низко висел светильник, ни на что не похожий, авторская работа, из тех, что продаются в художественных салонах. Мебели почти нет. Телевизор на треножнике, тахта, кресло, секретер. Сразу видно, здесь живет человек с развитым вкусом профессионала. По занавескам, по обоям, по керамике на подоконнике… Воздвиженскнй сел на тахту.

— Так… Слушаю вас… — Ирина Дмитриевна вошла в комнату: совершенно другая женщина. Не обремененная стряпней, губки подкрашены, волосы уложены просто, на косой пробор, как у комсомолок двадцатых годов. Лицо милое и доброжелательное. По первому впечатлению — абсолютно безупречна.

— Где же ваши модели для кооператива «Эллада», Ирина Дмитриевна? Мы их ждем третий месяц.

— Модели? — Она подняла брови, повернула голову эдак в три четверти оборота, ничего не скажешь, владеет мимической пластикой, отлично изображает недоумение. Она села в кресло против Воздвиженского, развела руками. — Вы не ошиблись? Может быть, вам этажом ниже, там действительно живет работающий модельер? А я, простите, график. Извольте, могу показать свой членский билет МОСХа, где моя квалификация означена черным по белому.