Год дракона - [2]

- Ты никак спросонок, дочка? - спросила ласково бабушка в белой панаме. - Кого ищешь или потеряла что?

Вторую бабулю несколько озадачил мой вид, и она долго смотрела на кружева ночной рубашки, торчавшие из-под халата.

- Скажите, этот сквер давно здесь? - Я дрожала и заикалась, в надежде услышать чудо.

Они посмотрели на меня с большим сочувствием, и одна из них просто спросила:

- У тебя, дочка, горе, что ли?

- Горе, горе, у всех нас горе общее. - Ноги подкосились, слезы с криком вырвались наружу.

- Ну что ты, милая, успокойся. Жизнь-то, она, знаешь, какая заковыристая. Сегодня гладко, а на завтра, глядишь, и в яму угодишь. Ты, дочка, так не убивайся, молода еще. Терпеть надо. Бог терпел и нам велел, - уговаривала бабуля в панаме. - А сквер-то, здесь давно, мне скоро семьдесят пять стукнет, а помню его, как на пенсию пошла, раньше-то здесь пустырь был...

Лучше бы меня сбила машина или кирпич упал на голову. Не хотелось верить в эту жестокую реальность. Выпив стакан чаю, пошла бродить по улицам.

Городская жизнь напоминает мне часы. Все куда-то движутся, спешат, стоят в очередях за продуктами и шмотками. Вон парочка прошла, не замечая вокруг никого и ничего. Молодая женщина проехала с коляской и с сумками наперевес. Внимательно вглядываюсь в лица прохожих, пытаюсь интуитивно найти хоть одного зрячего. Лица довольные, строгие, тупые, озабоченные. Никакой тревоги в толпе не чувствовалось. И солнечный день без единого облачка на небе, и легкий ветерок действовал на людей разнеживающе.

Знакомый забор заставил меня остановиться. За забором раскинулся сквер с белыми скамейками, подстриженными кустами и клумбами. Детские голоса мячиками отскакивали от земли и разлетались в разные стороны. Зашла в сквер. В воздухе висел запах эфира. Больница тоже пошла на закуску. Я уже не кричала и не рыдала, может быть, от безысходности или в надежде на будущее. Хотя очень смутно его представляла.

Мои мысли прервал детский плач на соседней скамейке. Плакала девочка лет пяти, с тоненькими косичками и крупными синими бантами. Маленькие кулачки не успевали вытирать катившиеся слезы.

- Что же ты так горько плачешь, малышка? - спросила я. Девочка еще громче зарыдала. Я обняла ее. - Смотри, какие у тебя красивые банты, ну прямо шары воздушные. Как тебя зовут?

- Ася, - всхлипывая, ответила она.

- А меня Валя. - Я посадила ее к себе на колени. - Расскажи про свою беду, может, смогу чем помочь.

Ася опять заплакала, обняла меня за шею.

- Ты ведь мне правда поможешь? Правда, правда?

В глазах этой беспомощной девочки я увидела недетское смятение и страх. Я догадывалась, о чем примерно будет разговор, но старалась отбросить эти блуждающие мысли.

- Вчера вечером бабушка из садика взяла меня к себе, - начала сбивчиво рассказывать Ася. - А сегодня утром мы пошли в садик, а садика-то нет. Там сквер с качелями. А бабушка говорит, что садика там не было. В скверике, где садик был, песочница стоит с нашими игрушками. Я грузовик из песочницы взяла, он наш, садиковый.

Ася плакала и гладила мои волосы, лицо, руки. Нет, теперь мне не хотелось под машину, я нашла зрячего ребенка, и ради этого только стоило выжить.

Наступил вечер. Мы с Асей пришли домой, поужинали, посмотрели "Спокойной ночи, малыши", собрали все необходимые вещи и в двадцать два ноль-ноль вышли из дома. У подъезда наткнулась на мужа с красными гвоздиками и большим черным портфелем.

- Здравствуй, - сказал он и растерялся, но тут же протянул мне букет. Худой, растерянный, с вымученной улыбкой. Мятая рубашка, рыжие усы - такое родное и далекое. Прошлое осталось позади. Начиналось настоящее. Роднее мужа и Аси в этот момент никого не было. Пока я рассматривала его, он знакомился с Асей.

- Валюш, чья эта девочка и чего мы здесь стоим, как бездомные?

- А мы и есть бездомные, бездомные, бездомные, - очумело повторяла я. Мне показалось, что этот звук летит в пространство. Эхо вытянулось в длинный, яркий хвост и паша планета опоясалась бездомным, безродным, бездонным хвостом.

- Что ты, Валюша, что с тобой стряслось?

Над ухом зажужжал комар, пропищал: "Уходите", - в примостился на моей щеке. Муж осторожно снял комара и раздавил.

- Ишь ты, зеленый, - как-то безразлично сказал он.

Прошло пять дней. Наш город опустел. Скверы, скамейки, качели. Мы не пытались увидеть того, кто пожирал дома. Мы шли в новую жизнь. Лишь однажды встретили огромный каменный столб, он качался из стороны в сторону и медленно распадался на куски.

Странное, непонятное чувство овладело мной. Мы трое в экране телевизора, умирающий столб, отрыгивающий камни. Небо, солнце, пустыри. Захочет ли режиссер снимать вторую серию? И какой она будет? Время покажет. А пока мы идем, крепко взявшись за руки. Ася напевает песенку: "Куда идем мы с Пятачком, большой, большой секрет..."