Год Чёрной Обезьяны - [18]

Валет нахмурился. Потом, поглядев в окно, кивнул.

— Я от него другого не ждал.

— Хоть бы сказал мне «спасибо».

— Пожалуйста.

Березовский помолчал.

— Ясно. Но чтобы ты знал, что я — не Ахмет и ценю людей, которые на меня работают, предлагаю тебе — исчезни завтра же месяца на два. Билет в Стамбул, паспорт и деньги я устрою. Если останешься здесь — либо Красиков до тебя доберется, либо Ахмет решит, что ты все-таки мешаешь ему, и я уже ничем не смогу тебе помочь. Думай.

Валет кивнул.

— Думать не над чем. Я согласен. Но только одно — в Стамбул поеду не завтра, а через три дня.

— Почему? — Березовский устало посмотрел на него.

— Я должен здесь кое-что уладить.

— Что? — Алексей Михайлович глядел на молодого человека с жалостью.

— Мне нужно вытащить одного человека.

— Кого ты хочешь вытащить? Говори.

— Вы ее не знаете.

— И всё-таки.

— Артёмина. Лена. Говорит о чём-нибудь?

Березовский покачал головой.

— Ни о чём.

— Это не та, которая двух ментов положила сегодня? — Подал голос шофер Юра.

— Она самая, — кивнул Валет.

— Не хотел бы я быть на её месте. — Юра покачал головой. — Менты её теперь не оставят — будь уверен. А тебе она зачем? Трахаться хочешь?

— Заткнись и следи за дорогой, — Валет оборвал его.

— Ты, хоть, знаком с ней? — Продолжал Юра. — Знает она, что ты есть вообще?

— Догадывается.

— Ты сможешь трахать стамбульских шлюх, пока деньги не кончатся. Березовский смотрел на него с неодобрением. — Ведешь себя, как пацан. Если тебя так девчонки интересуют, зря ты вообще в эти дела полез.

Машина остановилась у подъезда элитно-начальственной девятиэтажки, где проживал Березовский.

— Мне нужно два дня. — Валет упрямо смотрел в окно. В глазах у него ясно было написано: он от своего не отступит.

Березовский поразмышлял.

— Хорошо. Завтра и ещё день — твои. Послезавтра вечером, в полшестого, идёшь в турагенство «Глобус». Здесь адрес. — Он достал из кармана визитную карточку. — Спросишь директора. Скажешь, что от меня. Получишь билет, деньги и паспорт.

Валет взял протянутую визитку.

— Ну, счастливо увидеться. — Березовский вышел из машины и нагнулся к окошку водителя. — Забрось его куда-нибудь. Но только не катайся с ним долго, чтоб потом и у меня не было неприятностей.

Он повернулся и пошел к подъезду.

— До свиданья, — негромко проговорил ему в спину Валет.

Глава 10

С Владимиром Александровичем Илюшенко Лена познакомилась в августе 91-го. В том самом августе, когда мир три дня, не отрываясь, следил за смертельной агонией безжалостного, кровожадного и вчера еще могучего монстра, теперь издыхающего в мучительных судорогах. Бронетранспортёры и танки вдоль улиц Москвы, лужи пузырящейся крови на Садовом Кольце — ничто уже не могло спасти Зверя. День 22-го, когда наручники щёлкнули на запястьях бывших членов низвергнутого ГКЧП (кроме Бориса Пуго, выстрелившего себе в рот), стал последним днём коммунистической России, последним днём красной империи, десятилетиями внушавшей ужас миру.

В тот же день Указом Президента со своим постом простился председатель краснодарского крайисполкома Николай Кондратенко. Над зданием краевой администрации, как и над Кремлем в Москве, поднялось трёхцветное знамя. Сюда теперь пришли новые люди — скромные, незаметные. Они избегали громких слов, они молча взялись за дело. В их числе был и Илюшенко.

Лена сделала интервью с ним в один из послеавгустовских дней, когда трёхцветные флаги над административными зданиями воспринимались ещё достаточно непривычно. Илюшенко был немногословен, коротко рассказал о себе, посмущался, что никогда раньше, до этого, интервью не давал и потому чувствует себя скованно. Сказал, что не относится к тем, кто призывает крушить всё до основания, что главное сейчас — возводить, и что только потомки смогут оценить по достоинству то, что ещё будет сделано новой властью.

На Лену он смотрел с видом состарившегося ловеласа, у которого очаровательная девочка уже не может вызывать ничего другого, кроме чисто отцовских чувств. Илюшенко поил ее кофе и пригласил зайти как-нибудь еще, что Лена вскоре и сделала. Потом они стали друзьями — настолько, насколько позволяла разница в возрасте. Лена знала, что кабинет Владимира Александровича открыт для неё практически всегда и этим охотно пользовалась.

Разговоры о том, что Илюшенко напрямую связан с местной мафией, до Лены доходили не раз. Она затронула эту тему в одном из своих интервью с ним. Седеющий представитель демократической власти улыбнулся скромно и сказал, что клеветники были всегда и скорее всего уже не переведуться. Лена молча проглотила этот ответ.

На днях в администрации края случилась еще одна замена: под давлением местных нардепов Президент сместил кубанского губернатора Василия Дьяконова. Илюшенко от этого не проиграл. Новый глава края Николай Егоров ввёл его в число своих замов.

Лена первой из журналистов узнала об этом и первой взяла интервью у нового заместителя нового главы кубанской администрации. Статья легла на стол редактора «Демократической Кубани» утром следующего же дня, но в номере так и не появилась: еще через день газета перестала существовать.

Серело. Лена направлялась к большому жёлтому зданию на Красной, где размещалась краевая администрация. Она избегала больших улиц, предпочитая проходные дворы. Вокруг было пусто. Только изредка Лене встречались заспанные прохожие.