Год белой кометы - [22]

— Я так рада тебя видеть! Знаешь, Тамарка, а ты почти не изменилась, все такая же эффектная…

— Если бы это было так, Танечка… Ты вот действительно все хорошеешь…

— Да что ты! — Танечка рассмеялась, — у меня уже двое детишек, я не хорошею, а добрею, самое время садиться на диету! Знаешь, они оба в самом забавном возрасте, такие смешные…! Ой, да что я все о себе стрекочу! Ты то как?

— Больше проблем, чем радостей…

Тамара рассказала подруге о том, как она рассталась сначала с Кириловым, а потом и со Степаном Савельевичем.

— Как понимаешь, — закончила она, — я опять одна. А жизнь проходит, годы пролетают быстрее, чем дни… Что-то я делаю не так… Если бы вернулся Максим, все было бы, наверное, иначе. Танечка с грустью посмотрела в глаза Тамары и сказала:

— Знаешь, Тамарка, я не хотела тебе этого говорить, но у Кирилова на станции появилась женщина. Зовут ее Серафима Седогина, из местных. Говорят, очень красивая. Я знаю его характер и не думаю, что он захочет ее оставить и вернуться к тебе. Лучше попытайся с кем-нибудь другим еще раз…

Тамаре показалось, что земля под ней закачалась и она вот-вот упадет… Максима, о котором она так много думала в последние дни, к которому мечтала вернуться, ЕЕ Максима, она может опять потерять, и теперь, вероятно, навсегда.

Танечка заметила, как побелели щеки Тамары и испуганно прошептала:

— Тамарка, ты не волнуйся так… Ну… пожалуйста, прости меня, я совсем не хотела тебя расстраивать! Вот увидишь, все у тебя наладится, все будет хорошо!

…Но Тамара уже не слышала почти ничего из того, что говорила Танечка. Она, покачнувшись, встала из-за стола, и не попрощавшись, молча направилась к выходу.

После встречи с Танечкой Тамара не могла подняться с постели до конца недели из-за нестерпимой головной боли, а когда наконец почувствовала себя немного лучше, взяла отпуск за свой счет и немедленно вылетела первым же рейсом в Горноводск. Она не знала до конца, зачем летит, но ей отчаянно хотелось увидеть ту, которая могла отнять Максима, любой ценой не позволить ей это сделать, чего бы то ни стоило, вернуть назад непокорное и жестокое время… Самолет то и дело бросало вверх и вниз над высокими кручами облаков, но Тамара этого не замечала и, не переставая думала о том, как она встретится с незнакомой женщиной, что она будет говорить, чем закончится этот странный для нее самой и, возможно, совсем бессмысленный порыв.

Было уже довольно поздно, когда Тамара вышла из пыльного автобуса, который на последних километрах пути подбирал всех пассажиров подряд и потому останавливался так же часто, как городской троллейбус. Она не стала искать дом Серафимы а остановилась на ночлег в маленькой сельской гостинице и немало удивила дежурную, попросив дать ей отдельный номер.

— Дорого будет, дочка… У нас есть места подешевле.

— Ничего, это не важно. Я люблю отдыхать одна, — устало ответила Тамара и, подхватив легкую дорожную сумку быстро прошла по коридору и закрылась в крохотной комнатенке, где едва помещались кровать и небольшая тумбочка.

Она крепко заснула и встала уже тогда, когда солнце стояло довольно высоко, а станица давно вошла в свой привычный повседневный ритм. Тамара вышла из гостиницы и направилась к сельсовету, вошла в длинный и темный коридор и быстро отыскала дежурного.

— Я разыскиваю Серафиму Седогину, вы не могли бы подсказать, где ее дом?

— А вы кем ей будете, — спросил пожилой мужчина, сидевший за столом спиной к окну, — родственница, чи знакомая?

— Я? — Тамара на секунду смутилась, — Знакомая. Конечно, знакомая. Но вообще-то я по делу.

— Серафима работает в лесничестве, но там вы ее, наверное, не сыщете. Скорее всего она где-нибудь в горах. Проще всего, и правда, найти ее дома. По асфальту перейдите кладку через реку и сразу направо, почти до конца дороги, там есть улица Полевая. Спросите, Серафиму Ивановну знают все, вас проводят… Но лучше всего дождитесь вечера, сейчас навряд ли кто там есть.

— Спасибо, большое спасибо!

Тамара вышла на улицу, но торопиться идти к дому Серафимы не стала. Она перешла мостик через быструю речку, вода которой была так чиста, что можно было пересчитать камни на самом дне, и присела на гладкий, будто отшлифованный серый ствол какого-то дерева, вынесенный на берег во время паводка. Солнце только-только перевалило за полдень. Едва наступивший октябрь начинал раскрашивать теплыми осенними цветами тополя, свет падал почти вертикально на их листья, и от этого деревья казались прозрачно-золотыми, а небо — ослепительно-синим, словно раскрашенным яркой ультрамариновой краской. На склонах окрестных гор среди темно-зеленых сосен и пихт виднелись желтые пятна осиновых и березовых зарослей, как будто какой-то художник писал картину темперой, но так и оставил незаконченным этот наполненный светом осенний сюжет…

«А здесь и правда хорошо,» — подумала Тамара, вспоминая прошлые рассказы Кирилова об этих местах. «Когда-то он меня звал сюда с собой в отпуск, а я не захотела… глупая… Может быть, тогда вся жизнь пошла бы иначе…»

Уходить с берега реки не хотелось, Тамара прислонилась к ветке ствола и долго сидела так, греясь нежаркими лучами осеннего солнца. Когда день стал клониться к закату, она быстро встала, взглянула на часы. «Уже можно идти,» — решила она и направилась туда, где жила Серафима.