Год багульника. Осенняя луна - [3]

Вслед за каплями путешествует душа Кравоя: с ними он выпадает дождем, струится ручьями между гладких камней, маленькой капелькой крадется в пахучей темноте земли, скользит сквозь маслянистые воды Синв-Ириля… Перед ним мелькают чьи-то лица, множество лиц, самых разных и в то же время таких похожих друг на друга. Среди них есть и мужчины, и женщины, они улыбаются, злятся, некоторые из них задумчивы, другие — веселы и легкомысленны, третьи — суровы. Одно из них появляется чаще остальных — бледное жестокое лицо в рамке темных струящихся волос. Кравой всматривается в него внимательнее и внимательнее, и холодный ужас охватывает его. Он скорее чувствует, нежели знает, кто это! Бег воды ускоряется, капли дождя сливаются в сплошные нити, реки выходят из берегов, не в силах вместить в себя потоки дождя, земля намокает, превращаясь в черную жижу. Все быстрее и быстрее течет вода…

* * *

Жрец солнца очнутся оттого, что кто-то усиленно тряс его за плечи. Взволнованный голос снова и снова называл его имя. Он открыл глаза. Он лежал на полу храма, рядом с ним, склонившись, сидел Иштан. Синие глаза юноши были полны испуга.

— Ты в порядке? — встревожено спросил он.

Ничего не ответив, Кравой с трудом сел, затем поднялся на ноги. На его лице было написано крайнее смятение.

— Ну, что там было? Расскажи! — требовал веллар. — Ты видел его?

Кравой кивнул — как-то странно и судорожно. Глаза Иштана округлились.

— И ты знаешь, кто это?!

— Знаю… — выговорил он — его голос был неожиданно хриплым.

— И кто же это?

Солнечный эльф медленно перевел на него взгляд. Побелевшие губы шевельнулись, точно силясь сказать что-то, но голос не слушался. Кравой сделал судорожный вдох.

— Я видел Гастара, князя Сиэлл-Ахэль. Он мой авлахар…

Скуластое лицо веллара вытянулось.

— Кто?! Не может быть!

— Может.

— Сам новый Иннарис! — с равным выражением ужаса и восхищения воскликнул Иштан. — У тебя душа того, кто спасет Риан! Все ведь только и говорят о том, что это Гастар — тот…

Он осекся и в следующий миг воскликнул — на этот раз испуганно:

— Подожди, это что же получается?!.. Значит, если он действительно тот, за кого себя выдает, тебе придется отдать ему свою душу, так что ли?! Отец недавно говорил на совете, что Моррога можно сразить лишь с соединенной душой!

Кравой снова кивнул и с усилием поднялся с пола. Весь мир вокруг него плыл, как в тумане, мысли путались. Отдать душу?! Умереть в жадном цвете молодости?! Отказаться от всех мечтаний и планов, от всего, что он так любит, от вечной жизни на Островах-без-Времени! Кравой похолодел, однако в следующее мгновение им овладела неожиданная решимость. Что ж, если это необходимо для победы в Великой битве, он отдаст свою жизнь! Отдаст ради тысячи других жизней, ради будущего своего народа, будущего Моав, ради детей, которых она родит уже не от него. Сердце Кравоя сжалось: она ведь еще ничего не знает! И не узнает никогда, вплоть до самой его смерти — он не станет ей ничего говорить, не станет тревожить ее… Кравой гордо распрямил плечи, его лицо приобрело упрямое выражение. Он быстро подошел к Иштану, на этот раз его голос звучал четко и ясно:

— Значит так, — начал он, — Лагду ни слова, обещаешь?

— Но…

— Никаких но! Поклянись, что не проговоришься!

Юноша испуганно взглянул на него — еще никогда жрец Солнца не выглядел таким серьезным. Иштан едва смог выдавить из себя слова:

— Хорошо, клянусь.

— Ну, вот и славно, — с облегчением выдохнул Кравой.

Он через силу улыбнулся.

— А пока — я же еще не умираю. Пусть Иннарис еще погуляет — отдать душу я всегда успею. К тому же… — он своенравно вскинул голову. — К тому же, даже пророчества порой ошибаются.

Иштан улыбнулся ему в ответ. Солнечный эльф потрепал его за локоть и уже почти весело заметил:

— Кстати, здесь не мешало бы проветрить, а то Лагд еще подумает, что мы устроили в храме пожар.

Он бодро подошел к двери и распахнул ее. Яркий свет хлынул в проем, солнечные лучи забегали по белому мрамору — что им за дело до чьей-то души?.. Улыбнувшись на прощанье Иштану, Кравой вышел из храма.

* * *

Легкой походкой шагал старший жрец солнца через ивовую рощу, темные глаза жадно ловили каждое шевеление листьев, в ушах звенел щебет птиц. Еще никогда в жизни мир не казался Кравою таким прекрасным, как теперь, когда он знал, что скоро покинет его. Всем своим существом он впитывал цвета, звуки и запахи, точно пытаясь запомнить их навсегда. Раствориться, рассеяться как дым… Интересно, как это? Может быть, он станет листком или крошечкой пыльцы? Или ветром, и будет носиться, играя палой листвой?.. А однажды ему повезет, и та, которую он так любит, выйдет погулять, и он коснется дыханием ее нежной щеки, погладит душистые белые волосы, возьмет их запах и умчится вместе с ним далеко-далеко. А она еще долго будет смотреть вслед улетевшему ветру и, возможно, даже вспомнит о краантль, который когда-то так сильно ее любил…

Такие странные мысли бродили в голове Кравоя, когда он возвращался в замок. Погруженный в них, он и не заметил, как чуть не налетел на идущего навстречу Лагда.

— Кравой, ан синтари Эллар! — удивленно поздоровался князь Рас-Сильвана. — А я как раз тебя искал.