Год активного солнца - [40]

— Куда?

— Я знаю? На другой объект.

Кира Сергеевна вернулась к машине, нашла щепочку, долго очищала сапожки. Бригадир стоял рядом и все уверял, что, если б не дождь, работали бы хоть три смены, но опять же ни техники, ни бытовки…

Дождь неожиданно кончился, пробились из-за туч бледные лучи солнца, и сразу поднялся ветер. Она видела из машины, как жались к стволам ветви деревьев, обнажая изнанки листьев, ветер срывал их, и они летели стайкой, как птицы, не вниз, а параллельно земле.

Сумасшедшая погода, не знаешь, что будет через час, а эти горе-строители намалевали лозунг и успокоились, а распрекрасный Жищенко ходит по отделам, собирает новости! Перед глазами стояла эта жалкая картина: мокнущая под дождем розовая горка кирпича, пустая бетономешалка, залитая водой траншея.

В кабинет Жищенко влетела разъяренная, швырнула на стул мокрый плащ, зонт, без всяких вступлений высыпала сразу все вопросы, на которые ответа не требовалось.

Был ли он на строительстве деткомбината? Знает ли, что ничего не делается? Что техника переброшена на другой объект? Что у рабочих нет бытовки, прячутся по подъездам?

Жищенко слушал, благодушно улыбаясь, поигрывал синим толстым карандашом.

— Все знаю, Кира Сергеевна. Да вы садитесь.

— И что возведен только первый этаж — тоже знаете?

— Обязательно знаю. Технику и рабочих угнали на гостиницу, там на неделю работы. А дождь — не от меня, дождь — от бога. Сами же говорили: год активного солнца. Кстати, Кира Сергеевна, когда он кончится, этот активный год?

— Для нас с вами — никогда!

Он покачал головой.

— Вот видите…

Ее бесило такое безмятежное спокойствие. Сама слышала, как яростно повизгивает ее голос — только бы не сорваться, не закричать. Она снизу вверх медленно и холодно посмотрела на него.

— Буду ставить вопрос на исполкоме!

Он поднял руки и уронил их на стол. Нагнул голову — косой чуб упал, прикрыл левый глаз. Ей показалось, что он хитро подмигнул.

— Ставьте, ругайте, побейте — что хотите, только не надо так смотреть… От такого вашего взгляда заикаться начнешь!

Кира Сергеевна только сейчас заметила, какой у него праздничный вид — новый твидовый костюм, яркий галстук, сверкающая булавка. Вспомнила: у него же сегодня круглая дата. Утром Шурочка с каменным лицом — она не любит Жищенко ходила по отделам с адресом, и все расписывались. Кира Сергеевна тоже расписалась.

Называется, поздравила.

Ну, ладно. После работы сегодня он будет слушать о себе сладкие слова. А пока пусть послушает горькие.

— Николай Иванович, я не жажду крови — не такой я человек. Но вот вам, любителю прогнозов, мой прогноз: если провалим сроки, вас — как, впрочем, и меня — ожидают крупные неприятности! И их не так уж трудно вычислить!

Он вздохнул, заерзал на стуле.

— Назовите меня ослом, если не будет вам детсад в срок. Вы — в скобках замечу — не знаете этих деятелей: через неделю пригонят технику, людей, вагон-бытовку, прожекторы навесят, станут в три смены вкалывать… Ленточку перережем, Кира Сергеевна! — бодро заключил он.

— Я все сказала.

Она пошла к дверям, забрала со стула плащ, зонт. На пол с плаща натекла лужица, к столу протянулась цепочка грязных высыхающих следов.

В приемной сказала Шурочке:

— Пусть у Николая Ивановича вытрут пол.

24

После работы собрались в малом зале, Олейниченко произнес короткую прочувствованную речь, из которой следовало, что на старейшем работнике исполкома Николае Ивановиче Жищенко держатся успехи и традиции. Потом выходили и другие ораторы, каждый говорил что-нибудь хорошее, на все лады повторялись слова «вклад», «преданность», «чуткость», и сочетались эти слова с самыми превосходными эпитетами.

Николая Ивановича и его жену пристроили за отдельным треугольным столиком. Он слушал, сцепив на колено пальцы, и смотрел в пол.

Кира Сергеевна сейчас жалела его — должно быть, ему очень стыдно слышать о себе все эти фразочки о «неизмеримом вкладе» и «глубочайшей преданности». Неужели и я когда-нибудь вот так же усядусь за отдельный столик в ожидании дежурных несправедливых похвал?

Ни за что!

Почему мы ждем круглой даты, чтобы сказать человеку добрые слова? Почему не говорим их в обычной жизни? Если человек хорошо работает, все равно хвалить опасаемся — как бы не расслабился. А если и похвалим скупо, то тут же: «Но мог бы и лучше работать, недотянул, недоучел, недоделал!» «Недо», «недо», «недо»… А чаще всего ругаем — вот и я налетела сегодня, орала, как рыночная торговка старых времен… И что мне делать со своим бешеным характером — мало того, что дома ору, и тут начинаю орать…

Она опять посмотрела на Жищенко, которому уже торжественно вручали общий подарок — настольные электронные часы. Девчонки из машбюро застенчиво сунули в руки юбиляра цветы, которые он передал жене, поцеловав ей руку.

Быть может, в первый раз за свои пятьдесят лет он услышал о себе добрые слова, подумала Кира Сергеевна. Потому и согласился на процедуру чествования — хоть раз в жизни человек должен слышать, что не зря прожил длинные нелегкие годы.

В ответном слове взволнованный юбиляр благодарил и обещал не пожалеть сил «для достижения еще больших успехов».

Его жена, полная женщина с желтым, нездоровым лицом, сидела в пестром ворсалановом платье, уставившись в точку, сложив на животе руки. Как перед фотоаппаратом.