Гностики, катары, масоны, или Запретная вера - [81]
Слово экзистенциализм на страницах книги должно заставить глаза читателя покрыться пеленой. Говоря в двух словах, экзистенциализм в основе своей сводится к попытке разрешить трудный для понимания философский вопрос: какова разница между вещью в себе (ее сущностью, если использовать философскую терминологию) и вещью, как она явлена в мире (ее экзистенцией)? Философы-экзистенциалисты, такие как Жан-Поль Сартр, обычно утверждают, что вещи — включая и людей — не имеют фиксированной, детерминированной природы. Экзистенция предшествует сущности: мы кроим себя, по мере того как проходим свой путь. (Философы былых эпох, такие как Аристотель и Фома Аквинский, мыслили в противоположном направлении.)
Какой бы абстрактной эта идея ни была, она радикальна. Во-первых, если вышесказанное истинно, то это означает, что люди свободны: не представляя собой ничего в своей сердцевине, мы свободны делать из самих себя все, что угодно. Bo-вторых, если (как это предполагалось многими экзистенциалистами) не существует Бога, создавшего наши сущности, то мы в конечном счете пребываем каждый в одиночестве во вселенной, которая по своей сути абсурдна. Все это приводит к ставшему уже ходячим представлению об экзистенциализме (этим термином большинство людей склонны уже обозначать, скорее, некое настроение, нежели понятие) — сонмы европейских интеллектуалов, выпивающих одну задругой бессчетное число чашек эспрессо в наполненной густым дымом комнате и мрачно созерцающих уединенное, изолированное положение человека в отчужденном мире.
Гностики соглашались с тем, что мир, который мы видим перед собой, бессмыслен. Йонас определяет их взгляды следующим образом: «Кто бы ни создал этот мир, человек не обязан ни выказывать ему свою преданность, ни проявлять уважение к его работе… Мир… это продукт и даже воплощение негатива знания». Йонас также отмечал, что гностики использовали образы, заставляющие вспомнить Мартина Хайдеггера, философа-экзистенциалиста, в наибольшей степени оказавшего на него влияние. Хайдеггер говорит о Geworfenheit, или «заброшенности», подразумевающей тот факт, что мы оказываемся в мире, который не мы создали, и мы не знаем, как сюда попали. Йонас цитирует гностические тексты, имеющие схожее звучание, к примеру: «Вызволите нас из тьмы этого мира, в который мы были заброшены».
Но Йонас также видел, что между взглядами древних гностиков и современных экзистенциалистов пролегла радикальная трещина. Он цитирует знаменитое изречение Валентина: «Что делает нас свободными, так это знание того, кем мы были, чем мы стали; где мы находились, куда мы оказались заброшены; куда мы спешим, от чего мы оказались избавлены; что есть рождение и что есть воскресение». В поверхностном плане тут тоже наблюдается сходство: и гностики, и экзистенциалисты говорят о свободе. Но гностики говорят, что «при всей нашей вовлеченности во временной план мы имеем свои истоки в вечности и также в вечности имеем свою цель. Это помещает космический нигилизм гносиса на метафизическую подложку, которая совершенно отсутствует у его современного дубликата». Другими словами, для гностиков существует мир, находящийся за границами этой видимой сферы. К этому миру мы и принадлежим, и он дает нам возможность избавления. Экзистенциализм не предлагает никакой подобной надежды.
По утверждению Йонаса в конце «Гностической религии», экзистенциализм ведет к нигилизму, а делать шаг в этом направлении он сам не хочет. Он не хочет соглашаться с представлением о том, что существует неодолимая пропасть между вселенной и человеком, приговаривающая последнего к «изолированному индивидуальному существованию»; но он, однако, не хочет сделать шаг и в противоположном направлении, заключив, что человечество и вселенная (или природа) суть одно, что, по его словам, «уничтожит саму идею человека как человека». Он завершает свою книгу выражением туманной надежды, что между двумя этими крайностями может быть найдена некая срединная область. Однако, будучи интеллектуалом начала двадцатого века, Йонас не может решиться признать осмысленность попытки гностиков определить эту срединную область: речь идет об идее, подразумевающей наличие высшего измерения реальности, придающего смысл существованию.
Какие бы мы ни сделали заключения относительно философских выводов Йонаса, очевидно, он дал возможность мыслителям своего времени попытаться определить степень своей близости к гностикам. Подобно Юнгу, хотя и имея совершенно иные ориентиры, он сделал важный шаг для реабилитации гностического наследия. Он дал возможность интеллектуалам середины двадцатого века, которым вскружил голову экзистенциализм, увидеть в фигурах гностиков своих родственников, а возможно, и прямых предков.
Все те источники, о которых я говорил здесь, подготовили почву для пристального внимания к гностицизму. Но настоящий интерес к нему со стороны широких масс обнаружился лишь в конце 1970-х годов, когда были изданы две совершенно разные по своему характеру книги.
В 1977 году появилось однотомное издание писаний Наг-Хаммади, переведенных на английский. В подготовке к изданию и переводе «Библиотеки Наг-Хаммади на английском» принимали участие виднейшие эксперты в области древней истории и религиоведения, и книга сразу же привлекла к себе внимание — как самая значительная в двадцатом веке публикация ранних христианских текстов. И сейчас, почти тридцать лет спустя, те прозрения, которые обнаруживают тексты для раскрытия самых глубинных пластов веры, до сих пор продолжают вызывать удивление ученых.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.