Гностики, катары, масоны, или Запретная вера - [2]

Ответить на этот вопрос непросто, но усилия того стоят, поскольку в результате мы сможем понять весьма много не только о самом гностицизме, но и о нас самих и о наших духовных устремлениях. Чтобы гностицизм обладал такой притягательностью, он должен быть способен решать проблемы, которые проглядела основная религия. Чтобы увидеть, что представляют собой эти проблемы, следовало бы немного отступить и посмотреть на религиозный импульс как таковой поближе.

В широком смысле религия выполняет две основные функции в человеческой жизни. Во-первых, она призвана проявлять заботу о духовном опыте, давать возможность отдельной душе приобщаться к божественному. Во-вторых, она служит для цементирования структуры общества, поддержания ценностей и идеалов, призванных стоять на страже общего блага. Слово «религия» происходит от латинского «religare», означающего «связывать сзади, привязывать». Функция религии — связывать индивидуумов с Богом и друг с другом.

Не существует никакого реального противоречия между этими двумя целями; в идеале они будут сосуществовать вместе в совершенной гармонии. Но это редко случается. Гораздо чаще эти функции конфликтуют между собой самыми разнообразными способами, точно так же, как индивидуальные интересы входят в столкновение с коллективными. Один род проблем возникает, когда индивидуум имеет некоторый духовный опыт, не укладывающийся в рамки общепринятой теологии. Такой человек представляет собой явную угрозу установившемуся порядку, воспринимающему его с подозрением, а временами и с враждебностью. Он становится еретиком и изгоем. Если он имеет некоторую личную харизму — а духовный опыт может наделить человека определенным родом харизмы, — то он может основать свою собственную церковь или движение. Так рождаются новые религии. Происходит это или нет, в любом случае человек, имеющий доступ к внутренним источникам духовного вдохновения, не нуждается в церкви — или не нуждается в ней так, как нуждаются обычные люди. Более того, подобный человек часто обладает таким особым влиянием на свое окружение, которого лишены многие лидеры доминирующих религий. Именно такого рода влияние обрел Иисус, когда Он начал проповедовать: «И дивились Его учению, ибо Он учил их как власть имеющий, а не как книжники» (Мк 1:22).

Конечно же, «книжники» — те, кто обладает только внешним знанием религии, — должны счесть такого человека угрозой их собственной власти.

Но книжники смотрят на вещи иначе. Они видят себя стражами социального порядка и считают, что общество нуждается в устойчивых образцах веры и религиозной практики как способа укрепления общих ценностей. Человек с независимым индивидуальным опытом божественного угрожает (или считается, что угрожает) этим ценностям. Если клир имеет весомую секулярную власть, как он имел ее во времена Христа и в Средневековье, то мистик подвергнется преследованиям или даже будет казнен. Если же священнослужители обладают незначительной мирской властью, как это имеет место сегодня, то им придется удовольствоваться осуждением такого человека или, по крайней мере, его критикой.

Возможно, неразумно слишком много разглагольствовать по поводу подобной ситуации; как это обычно имеет место, люди действуют преимущественно так, как подсказывает им логика обстоятельств, в которых они оказались. Духовный визионер может произнести вместе с Лютером: «На том стою и не могу иначе», — и представители власти, сидящие на другом краю скамейки, вне всякого сомнения, могли бы сказать то же самое. В их задачу входит поддерживать и укреплять веру большинства людей, помогая им проходить через трудные испытания рождений, смертей, заключений брачных союзов и многих иных. Они видят, что люди большей частью не интересуются тонкостями религиозного опыта и, скорее, склонны игнорировать их. Помимо того, как показывает священнослужителям их длительный опыт, в значительной части предположительно мистических откровений едва ли проявляется нечто большее, чем обычные симптомы помешательства. Соответственно, религиозные власти стремятся преуменьшить значение такого опыта, отгородить людей от него, он причиняет слишком большое беспокойство и с трудом поддается контролю. Возьмите, к примеру, многочисленные явления Богоматери. Многие из них — например, в Лурде, Фатиме, Меджюгорье — были встречены с враждебностью местным духовенством, выказывавшим сомнение в доброй вере визионеров, среди прочего тут имело место и опасение вызова своей собственной власти. В конце концов, люди могут спросить: если священники столь святы, почему Матерь Божья не явилась им? Лишь значительно позднее, да и то с оговорками, церковь неохотно признала истинность этих явлений.

В результате мы видим силы, стремящиеся нивелировать весь тот духовный опыт, который выходит за рамки некоторого безопасного и безвредного минимума. К сожалению, для них религия существует частично ввиду того, что человек нуждается в прямом сообщении с божественным, поэтому им приходится жертвовать одной частью своей работы в пользу другой. Получается так, что история религии следует по предсказуемой циклической траектории: первоначальное видение харизматического основателя (обычно его преследует клир, наличествующий в тот период) вырождается с течением времени в собрание подержанных догм. На этой стадии любому, кто идет в религию с жаждой получить духовный опыт, придется услышать, что он ищет не того, что следует, или же ему вообще пресекут путь.