Гномики в табачном дыму - [14]

Ненавижу серые, бесцветные дни. И люблю рассвет, ожидание живительного луча, чтобы, распахнув себя, вместить солнечный день жизни. Хотя и не ведаю, какую несет он мне радость и какую печаль.

Я живу на этом свете, и живут со мной и во мне музыка, радость, разочарование, тоска, любовь и счастье. Живут в моей душе Важа и Гига, Эника и… Нана, Ирина и русоволосая девушка, Директор, Генерал, Маэстро, и сладкоголосая Зейтун-ханум, и еще те женщины, что плясали на белом песке белого острова, славя солнце и жизнь. И кто скажет, сколько еще людей поселится в моей душе, сколько следов появится на белом песке белого острова…

1967

КАК ПОЙМАННАЯ ПТИЦА

Встречал меня на вокзале дядя Миша, водитель институтского грузовика. Обнялись, расцеловались.

— Наконец-то! Давненько не было тебя в Москве! Как доехал, Гурам? Как вы там, в вашей Сибири? — спрашивал он, радуясь мне словно родному.

— Хорошо, дядя Миша! Вы тут как?

— Нам-то что, мы в столице живем.

Встречать он приехал, собственно, не меня, а мой груз. И пока подводили кран, чтобы перенести контейнер с платформы на нашу трехтонку, я прошел в зал ожидания.

Люблю я вокзалы за их многолюдье и суету. Люблю наблюдать за приезжими, особенно теми, кто впервые в столице, — их сразу заметишь по растерянному, смущенному виду. Толпятся у бюро справок, хотя объявления на стенах и световые табло дают, кажется, любую необходимую справку. Но какой приезжий станет на них полагаться! Ему надо самому спросить, своими ушами услышать.

Людно, шумно, оживленно…

А там, на далекой моей родине, на станции было совсем иначе. Вдоль платформы — дубы-исполины, ни тебе справочного бюро, ни толчеи, ни машин, один-единственный автобус отвозил людей в горные деревни; успеешь на него — хорошо, а нет — шагай до дому пешком. Правда, красотища кругом такая — не заметишь, как отмахаешь пятнадцать километров. Впрочем, и там могло все перемениться, целых двенадцать лет не был в родных местах.

Я выбрался на вокзальную площадь. Дядя Миша подкатил свой так и сверкающий чистотой грузовик прямо ко мне.

Дорога предстоит долгая, часа полтора через всю Москву.

Еду по серым просторным улицам, гляжу на торопливых прохожих, на мелькающие мимо машины, знакомые и незнакомые дома и постепенно включаюсь в стремительный ритм города, снова чувствую себя его родным сыном.

— Не соскучился по Москве? — Дядя Миша понимает мое состояние.

— Спрашиваешь! Еще как!

— Заждались тебя ребята. — И помолчав: — Сначала в гостиницу заедешь или прямо к нам?

— Успею в гостиницу, сначала к ребятам.

Нас останавливает постовой, проверяет документы и дает «зеленую улицу».

Вот и знакомые ворота. Предъявляю вахтеру пропуск, он скрывается в будке, и, пока нажимает на кнопку, я восклицаю:

— Сезам, откройся!

И ворота раскрываются.

Я богаче самого Али-Бабы, но не ведают об этом ни охрана, ни дядя Миша. Содержимое контейнера, то, что я ввез сейчас в наш НИИ, для них всего лишь земля, просто земля, и ничего больше.

К машине подлетает симпатичный молодой мужчина в белом халате, распахивает дверцу и, не дав мне опомниться, подхватывает на руки. Это кандидат технических наук Игорь Озеров. Что разыграется дальше, известно. Он становится посредине тесного двора — сомкнутый восьмиэтажными зданиями двор похож на глубокий сухой колодец — и, сунув в рот два пальца, свистит что есть силы. Наверху мгновенно распахиваются три окна — и высовываются три светловолосые головы.

— Гурам прибыл! — орет Игорь.

Еще минута — и я окружен тремя блондинами в белых халатах.

— Осторожно, измараю! — остерегаю друзей, но им хоть бы что — не слушают, не слышат, качают меня, кидают и кидают в воздух.

Натешившись, Игорь обращает взор на контейнер и уточняет:

— Две тонны?

— Как повелели. Хватит?

— Для заводского эксперимента и тонны хватит. Что нового в тайге? Порядок?

— Порядок.

— Как Александров с Пельменевым? Держатся?

— Как львы!

— И жены?

— И жены не жалуются.

— Прямо сейчас явишься к директору?

— В таком виде? Неловко, вымоюсь, приму человеческий вид. К нему — утром, а сегодня вечером…

И все пятеро дружно по слогам возглашаем:

— Вечером ровно в семь встречаемся в «Волге»!

Как бы между прочим интересуюсь:

— Завкассой взаимопомощи здорова? Хорошо себя чувствует?

— На здоровье не жалуется, о прибытии вашего величества осведомлена, можете заглянуть к ней. — Игорь понимающе улыбнулся. — Иди к ней, а мне к директору надо, послезавтра начинаем эксперимент.

— Послезавтра выходной, — напомнил один из блондинов, отлично зная, что ему возразят.

— Потому и хочу зайти к нему.

— Все! Приехал Гурам — прощай отдых! Целый месяц будем без выходных, — в тон первому замечает второй блондин.

— Ну нет, на месяц не рассчитывайте. Ответ нам нужен раньше, я спешу.

— Тогда возвращайся и ждите радиограмму! — недовольно советует третий блондин.

— Не могу, ребята, честно. Александров на десять дней командировал.

— Все ясно, чего тут спорить, — заключает Игорь, принимая умный, деловой вид.

Расстаемся до вечера.

В вагоне метро люди неприметно отодвигаются от меня — чистота моей телогрейки явно сомнительна.

Скорее бы добраться до гостиницы, нырнуть в ванну побриться, надеть свежую сорочку.