Гном - [8]

Шрифт
Интервал

Только лежа в темной спальне и чувствуя тепло мужа рядом, Полина решилась и полуголосом рассказала все так быстро, что, только замолчав, поняла: Глеб молчал все это время, и почувствовала страх — если муж ничего не говорит, значит все действительно страшно, необратимо.

Неожиданно Глеб включил светильник над кроватью и осторожно взял жену, еще щурившуюся от внезапного света, за подбородок, пытаясь заглянуть ей в глаза:

— Полиночка, это ты из-за этой глупости с кругами под глазами сегодня? Да что ты, мы же образованные с тобой — Сережа действительно маловат для своего возраста, я думал как-то об этом, но мимолетом. Перерастет, не может же он расти каждый год по полметра, нагрузки у него, устает. Ни у тебя, ни в моей семье никаких проблем с генетикой не было, успокойся. И для успокоения сдайте эти анализы, чтобы больше об этой истории не вспоминать, — он улыбнулся жене, нежно поцеловав ее в щеку, потянулся к выключателю и Полина почувствовала, что по-настоящему успокоилась и просто хочет спать — заснуть и, проснувшись утром, не чувствовать страха — чувствовать, как сейчас: что все спокойно, хорошо, счастливо…

Утром Сережа уже почти оделся и копошился у двери, завязывая шнурки ботинок, когда Полина, присев рядом с ним, начала помогать ему:

— Сереженька, ну шнурки хотя бы ты можешь завязывать не с таким серьезным видом, — она улыбнулась и сын, улыбнувшись в ответ, стал перебирать пальцами со шнурками немного быстрее, а Полина поняла, что теперь может продолжить. — Да, и скажи, пожалуйста, в школе, что завтра тебя не будет, мы пойдем сдать несколько анализов, — она знала, что сейчас последуют вопросы и удивление, но, подготовившись, смотрела на Сережу спокойно. Он посмотрел на нее грустно, и, взяв мамину руку, спросил так, что Полина увидела, как будто наяву, как в сердце вколачивают огромным молотком старый ржавый гвоздь:

— Мам, а что он у меня нашел на диспансеризации, врач этот? — Сережа смотрел ей прямо в глаза, не давая возможности ни отвести их, ни скрыть панику.

— Сереженька, он ничего не нашел, просто нужно сдать анализы, — она ожидала вопросов, видя, что сын не поверил, но, уже встав, он просто, словно для него все это было совершенно безразличным, потому что — чужим, сказал:

— Он на меня как на пришельца смотрел, потому что… ничего не нашел, — и, грустно улыбнувшись, попрощался с Полиной, добавив:

— Про завтра в школе скажу, не волнуйся.

Он ушел, оставив Полину полностью опустошенной, виноватой и с нестерпимым чем-то ноющим в груди.

Москва, Катюша

Катя Невзорова весело распаковывала подарки, полученные не то от действительно обожавших, не то — от очень жалевших ее родственников и одноклассников. Гости разошлись, шумно отпраздновав ее двенадцатый день рождения и, оставшись, наконец в своей комнате наедине с этой приятно пахнущей новизной кучей свертков, она медленно распаковывала и рассматривала совершенно бесполезные, и очень нужные вещи, с прикрепленными пожеланиями или без них.

Найдя в одном из свертков модно-красивую кофточку — слишком дорогую и недоставаемую для одноклассников, Катя посмотрела на раскуроченный сверток и вспомнила, что это — подарок маминой сестры, работающей в валютном магазине и балующей родственников невиданностями по случаю рождения и новых годов.

Катя подошла к зеркалу на стене, приложив к себе обновку, решила, что она будет хорошо в ней выглядеть и, глядя на себя, вспомнила, как год назад папа перевесил это зеркало ниже — год назад, когда вся семья, после плачей и скулящей безысходности после поставленного девочке диагноза — «нанизм, вызванный генетическими нарушениями», — совершенно неожиданно, в самой середине причитаний о судьбе Катюши, не увидела входящую в комнату девочку, потрясшую всех строгим спокойствием и просьбой:

— Что вы ревете второй месяц, как будто я умираю? Какая разница — длинной я буду или коротышкой — вы все что, меня будете больше любить, если я дылдой вырасту? — семья застыла от изумления, а маленькая худенькая девочка с огромными карими глазами только повернулась к отцу: — Пап, раз уж я все равно выше не стану, зеркало перевесь, наконец! Второй год обещаешь, теперь уж все равно не дождемся, что я дорасту до него. Не могу же я всю жизнь, чтобы в зеркало посмотреть, на стул залезать… — она вопросительно смотрела на отца так долго, что тот наконец очнулся от шока, внезапно, понял, насколько дочь права, и вскочил с кресла, уже на ходу отвечая ей:

— Конечно, Катюша, пойдем, перевесим, прямо сейчас!

Девочка придвинула к зеркалу стул и, сев на него, глядя в зеркало перед собой, полностью растворилась в воспоминаниях…

4

Москва. Катюша

Сколько Катюша себя помнила, с детского сада — на всех физкультурах, перекличках и «линейках» она стояла в самом конце, будучи самой маленькой и худенькой, но никогда не расстраивалась по этому поводу, имея огромное количество подружек и друзей среди сверстников и будучи любимицей учителей, у которых всегда могла вымолить прощение для плохо себя ведущих или забывших что-то выучить друзей. Она никогда не испытывала отсутствия внимания со стороны мальчиков — им нравилась красивая большеглазая, маленькая как кукла девочка, да еще и дающая списывать в перемены все и всем.


Еще от автора Джулия Тот
Плохой хороший день

Плохой хороший день есть в жизни каждого… стихи и рассказы, собранные автором в одну книгу были написаны с целью одной – помочь каждому помнить, что не одинок, что души прочие полны тех же чувств, – помочь выжить…


Рекомендуем почитать
С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.