Гнездо аиста - [63]

Резеш ждал их, знал, что они снова придут. Он вернулся тогда из лесу продрогший до костей и только принялся было поить лошадей, как к ним пожаловали Петричко с Иваном. Марча, задыхаясь, прибежала за ним в конюшню. Но он уже заранее радовался тому, как обхитрит их. На ходу он успел условиться с Марчей — шепнул ей, как и что она должна сделать. Марча сперва как будто не поняла, а потом задохнулась с испугу и покраснела.

— Я не знаю, смогу ли… — прошептала она.

— Ты сделаешь это! — приказал он.

Он водил Петричко и Ивана по конюшне, амбару, сараям, насмешливо улыбаясь. Они забрались на чердак. Там нашли немного зерна и мякины, пару охапок соломы и сена, кучу сухой крапивы.

— Плохой был год, — сказал он им.

— А чем бы ты кормил коров, если бы они остались в твоем хлеву? — спросил Иван.

— От этих забот вы меня избавили, — ответил он. — На пастбище нас не пустили. Вот и пришлось все лето кормить коров тем, что запасали на зиму.

— Будь уверен, я отыщу, где у тебя спрятано зерно, — сказал Петричко.

— У меня зерно?! — удивился Резеш. — Вы же хлеб из этого зерна едите! Я сдал все, что требовалось, и всегда сдавал сполна, а вы у меня ищете. И разве вы не отменили задолженность по поставкам? Вот спасибо! Прохиндеям, которые никогда не выполняли поставок и торговали на черном рынке, все простили. И выходит, что чем больше плутуешь, тем лучше при вашей власти живется.

Резеш держался уверенно. Зерно он спрятал в надежное место — под парником, который зимой забросал соломой, а с весны прикрыл свежевскопанной землей.

Иван долго, испытующе смотрел ему в лицо. Петричко что-то ворчал. Когда они уходили, во двор выбежала Марча с полной плетенкой зерна и принялась сзывать кур.

— Цып-цып-цып! — кричала она и сыпала пригоршнями зерно, хотя время кормления еще не пришло.

Иван уставился на плетенку, потом перевел взгляд на Резеша.

Когда они ушли, Марча долго в отчаянье твердила: «Они ведь способны на все!» События тех смутных дней, когда Петричко и Павел явились к ним дождливым вечером и положили на стол бланк заявления, а потом приехала «передвижная весна», удручающе подействовали на Марчу, а затем и вовсе сломили ее…

Они тогда собрали всего-то четыре воза сена и девять возов соломы. Так что Петричко, можно считать, остался у разбитого корыта, и зимой корма у него не стало, подумал Резеш. Он был спокоен, стоял, опираясь обеими руками на заступ. Чуть в стороне, прямо над головой Петричко, на ветке яблони щебетал скворец.

— Почему ты молчишь? Придумываешь, что бы такое половчее соврать? — спросил Петричко.

— Соврать?

Резеш недоуменно приподнял брови и посмотрел на него. Потом скользнул взглядом по парнику, в двух шагах от которого стоял Петричко.

И он еще позволяет себе так разговаривать после нагоняя, что получил утром от своего партийного начальства? — возмущался в душе Резеш. А тому, мне кажется, тоже порядком достается. Да и неудивительно, что он сорвался на Петричко, — там, на скотном дворе, такие ароматы… А теперь является этот фельдфебель и требует, чтоб я шел вкалывать. Мне даже слышатся его слова, хоть он их еще не сказал: «Ну, чего ты отлыниваешь — мужик ты крепкий, ноги есть и руки тоже». Да, главное — руки. Таких, как он, устраивало бы больше, если б люди появлялись на свет без головы, но зато со второй парой рук на ее месте… Да только кому она нужна такая жизнь?.. Нет, Петричко, у вас со мной этот номер не пройдет!

— Соврать? — повторил Резеш, и ему вдруг захотелось покуражиться. — А зачем мне врать? Лошадь моя Дунца подвернула ногу. — На этот раз он действительно соврал, и ему сразу стало весело.

— Что ты хочешь этим сказать? — поинтересовался Петричко.

Марча тяжело дышала. Рядом с нею стояла Зузка в измятом, испачканном землей платье — она тоже копалась у себя в огороде, но, увидев у соседей Петричко, кинулась к ним.

— Спроси ее, — вмешалась в разговор Зузка.

— Кого?

— Лошадь, — ответила Зузка.

Марча вытаращила на нее глаза, а Петричко словно окаменел. Но он не злился, взгляд его был холоден и неподвижен.

— Так вот… — наконец произнес он. — Ты сейчас же запряжешь лошадей и поедешь сеять.

Скворец продолжал распевать над его головой. Резеш усмехнулся.

— Ну а если бы с лошадью все было в порядке, а просто мне самому не хотелось, что тогда? — спросил он. — Или это не важно — хочется мне или нет? — Он уже говорил в открытую, и ему снова стало весело, даже веселее, чем когда он соврал про Дунцу.

— Я еще успею разъяснить тебе это, не беспокойся, — сказал Петричко, повернулся и не спеша пошел со двора.

Резеш поглядел ему вслед — на его не слишком широкие, но крепкие плечи, на прямую, уверенную спину. А Зузка крикнула насмешливо:

— Не пугай аиста лягушкой!

5

Вечером оба Копчика сидели у себя дома за столом; вместе с ними сидел и Демко. В последнее время у него вошло в привычку заходить к Копчикам после ужина. Отец, едва завидев Демко, сразу брался за карты. Но сегодня они не играли. Зато на столе стояла паленка. И отец сам сходил за нею. Обычно он говорил матери: «Принеси-ка бутылку», — и потом еще ждал, пока мать наполнит ему стопку. А сегодня даже кусок копченой колбасы сам принес.