Гневное небо Тавриды - [35]
Сидели, ждали данных воздушной разведки. Метеоусловия ей не благоприятствовали — туман. Как всегда на дежурстве, коротали время в беседе.
— Да, жарко было, — вспоминал Николай о начале войны. — Немец пер на Одессу, мы на своих СБ за штурмовиков работали. Не то что скопления, батареи, но и передний край их бомбили, когда удалось их на время остановить. Делали по нескольку вылетов в день, на счету каждая боевая машина. Потерял ее — безлошадник, сиди загорай…
Как-то в августе вылетели шестеркой из Крыма, а «ишачки» из Одессы навстречу нам выходили, отчаянные ребята, сколько раз выручали, а тут… То ли мы раньше времени к месту встречи пришли, то ли они запоздали. Ну, стали в круг, поджидаем, А тут «мессеры», две четверки. Мы первые атаки отбили, но дело-то ясно, где ж справиться без ястребков. Ждать больше невмоготу, наш ведущий решил идти к цели. А «мессеры» вьются вокруг как осы, одного ужалили, взорвался, другой наш задымил… Но тут уже нас их зенитки встречают, стервятники отстают. Ведущий на боевом, за ним мы, сбросили бомбы по цели там как раз фриц накопился перед атакой, — вышли из зоны огня. А «мессеры», сволочи, поджидали. Очередь — левый мотор у меня задымил. Чих, бах — вовсе остановился. Маневрировать на одном — сам знаешь. А те снова заходят. Заклинило элерон, перебило руль поворота… Ну, все, думаю, доклюют. И тут, откуда ни возьмись, три «ишачка»! С ходу атаковали «мессеров», отогнали, пристроились к нам. Проводили нас километров на десять — пятнадцать, помахали крылышками и обратно в свою Одессу…
Летим дальше над морем. Мотор продолжает дымить, вот-вот загорится. Ничего, дотерпел, показался берег. Но тут вдруг и правый мотор заглох. "Будем садиться, — передаю экипажу. — Штурман, выбери, где поровней". Штурман — мой тезка, Коля Поярков, — выбрал, а куда денешься, в первую очередь его же кабина всмятку, если капот. Спланировали на вспаханную полоску у железной дороги…
Рассказ прервал подошедший штурман эскадрильи Федор Николаевич Аглотков.
— Минаков со штурманом — к командиру полка!
— Посадил? — успел я спросить у Новикова, пока Прилуцкий укладывал в планшет карту.
— Посадить-то посадил. Даже не загорелась, а только… Инженер прибыл, осмотрел — ремонту не подлежит. Как же так, спрашиваю, ведь долетела! "Это, говорит, — она уже после смерти летела. Как убитый боец продолжает бежать…"
На командном пункте собралось семь экипажей.
— Днем вылетов не будет, — объявил майор Буркин. — Поступила задача поставить мины в районе Сулины и в Сулинском гирле. Время взлета первой машины — девятнадцать ноль-ноль, последующих — с пятиминутным интервалом. Очередность…
Не удалось в этот раз посмотреть топмачтовиков в работе.
В назначенное время первым взлетел сам Буркин. За ним Федор Федоров, я, Жестков, Дурновцев, Алфимов, Дарьин.
Через час земля скрылась облаками. Прилуцкий доложил: пересекаем береговую черту. Предлагаю снизиться. Через несколько минут выныриваем из облачного плена. Под нами море. Наступают сумерки, но горизонт еще просматривается.
— Впереди мощный грозовой фронт! — первым замечает Николай. — Что будем делать, командир?
До района постановок тридцать минут. Обходить грозу стороной, значит, потерять драгоценное время. Да и запас горючего строго рассчитан.
— Будем пробиваться, согласен?
Штурман молчит.
Погода портится с каждой минутой, все ниже опускаются облака. В них посверкивает, но пока не очень. Правда, темнота еще не наступила.
Больше спускаться некуда, иду напрямик. Выбираю, где посветлее, где меньше сверкает. Начинается болтанка, но пока терпимая.
Вскоре окунаемся в сплошную облачность. В кабине становится темнее и будто холоднее. То тут, то там вспыхивают молнии, багрово озаряя кисельную тьму…
— Держись, Вася! Влипли…
Не сразу узнаю голос Прилуцкого. Что с ним? Тьма вокруг раскаляется, как неон, штурвал вырывается из рук. Машину бросает в сторону, обратно, потом рывок вверх, в бездну бушующих воздушных потоков. Тяжелый, до предела нагруженный самолет кажется перышком, щепкой, бумажкой…
— Развалимся, командир!..
Кое-как снижаюсь. Постепенно облака редеют, болтанка прекращается.
— Уф-ф! Штурман, сколько времени пробыли в этом аду?
— Пять минут!
Сверяю свои часы с бортовыми — точно.
— Но ведь пробились?
Пробились. Подходим к району постановок… Впереди темной полоской вырисовывается берег.
— Влево шесть градусов, — уже бодрым голосом корректирует курс Прилуцкий.
Спустя несколько минут ложимся на боевой.
— Пошли!
— Парашюты раскрылись!
Разворачиваюсь на обратный. Опять засверкало — в стороне берега. Через минуту — мощные взрывы.
— Это еще что за…
— Береговая артиллерия! Решила поупражняться в стрельбе прямой наводкой. Мы же, от них глядеть, — как на воде…
На поверхности моря вспухают огромные белые кратеры.
— Вот чудаки!
— Да, такой чудачок бы врезал…
— А что бы ты выбрал, его или грозу?
— Пес его знает… Пожалуй, его.
— А я бы грозу. Чтобы им радости не доставлять, фрицам.
— О вкусах не спорят.
Трепотня для разрядки. Да, как там стрелки…
— Коля, Сашок, живы? Ну? Что молчите? Обиделись, что ли, что вас потрясли?
— Не на то, командир. Мы уж привыкли, как горошины в побрякушке… Но ведь и нас все же надо б спросить.
Аннотация издательства: Документальное повествование о подвигах летчиков морской авиации Черноморского флота в годы Великой Отечественной воины, в период подготовки и проведения операции по освобождению Северного Кавказа, города-героя Новороссийска. В центре изображаемых событий — воины 5-го гвардейского минно-торпедного авиаполка, проявившие героизм, мужество и отвагу при нанесении сокрушительных ударов по врагу на море и на суше.[1] Так помечены страницы, номер предшествует.[1] Так помечены ссылки на примечания.lenok555: Вторая книга мемуаров В.
Аннотация издательства: В документальной повести Героя Советского Союза В. И. Минакова рассказывается о боевых подвигах летчиков Черноморского флота, воспитанниках Ейского военно-морского авиационного училища, в трудный период Великой Отечественной войны, летом и осенью 1942 года. Книга адресуется массовому читателю.Так обозначены страницы книги [44] (страница предшествует номеру).lenok555: Следующие две книги мемуаров В. И. Минакова — "Командиры крылатых линкоров" и "Гневное небо Тавриды".
Резонансные «нововзглядовские» колонки Новодворской за 1993-1994 годы. «Дело Новодворской» и уход из «Нового Взгляда». Посмертные отзывы и воспоминания. Официальная биография Новодворской. Библиография Новодворской за 1993-1994 годы.
О чем рассказал бы вам ветеринарный врач, если бы вы оказались с ним в неформальной обстановке за рюмочкой крепкого не чая? Если вы восхищаетесь необыкновенными рассказами и вкусным ироничным слогом Джеральда Даррелла, обожаете невыдуманные истории из жизни людей и животных, хотите заглянуть за кулисы одной из самых непростых и важных профессий – ветеринарного врача, – эта книга точно для вас! Веселые и грустные рассказы Алексея Анатольевича Калиновского о людях, с которыми ему довелось встречаться в жизни, о животных, которых ему посчастливилось лечить, и о невероятных ситуациях, которые случались в его ветеринарной практике, захватывают с первых строк и погружают в атмосферу доверительной беседы со старым другом! В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Герой Советского Союза генерал армии Николай Фёдорович Ватутин по праву принадлежит к числу самых талантливых полководцев Великой Отечественной войны. Он внёс огромный вклад в развитие теории и практики контрнаступления, окружения и разгрома крупных группировок противника, осуществления быстрого и решительного манёвра войсками, действий подвижных групп фронта и армии, организации устойчивой и активной обороны. Его имя неразрывно связано с победами Красной армии под Сталинградом и на Курской дуге, при форсировании Днепра и освобождении Киева..
В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.