Гнев смотрящего - [19]

– Извини, что помешали, – спокойно сказал Абрамов, стоя в дверном проеме с пистолетом на изготовку. – Значит, вы теперь таким макаром дань собираете?

– Полные отморозки, – согласился Усманов.

Кишка стоял покачиваясь и, видимо, плохо осознавал происходящее. Удар дверью по голове не прошел для него бесследно. Внезапно лицо его исказилось, и он сунул руку в карман.

– Кишка, ты что?! – в ужасе крикнул Гнилой, но Кишка уже выхватил из кармана пистолет.

Грохнул выстрел. Абрамов не двинулся с места и не изменился в лице, зато Кишка разинул рот, зашатался и повалился в угол. Строго посередине лба у него появилась небольшая черно-багровая дырочка, из которой поползла алая струйка. Абрамов, держа пистолет у бедра, стрелял, не поднимая руки. От этого зрелища у Гнилого мгновенно пропала эрекция. Он понял, что дело пахнет жареным. До его слуха донеслись всхлипывания хозяйки магазина, которая сидела на полу, забившись в угол. Недолго думая, Гнилой метнулся туда, схватил хозяйку магазина за волосы и приставил к ее шее ствол пистолета.

– Бросайте оружие, а то я бабу пристрелю! – взвизгнул Гнилой.

– Ты ее в заложники взял, да? – полюбопытствовал Абрамов.

– Я ее в натуре пристрелю, – разозлился Гнилой, – если не сделаете, как я сказал!

– Да стреляй, мне-то что, – равнодушно произнес Абрамов. – Она мне не жена и не любовница. Напугал ежа голой задницей…

– Все, стреляю! – сделав страшное лицо, заорал Гнилой.

– Штаны застегни, герой, – посоветовал ему Абрамов, указывая глазами на его расстегнутую ширинку, из которой свисал опавший орган.

Гнилой на мгновение опустил взгляд, и тут же прогремел выстрел. Женщина в ужасе взвизгнула – кровь обрызгала ей лоб и щеку. Абрамов, как и прежде, стрелял от бедра, не поднимая руки, и не промахнулся – пуля угодила Гнилому в лоб и наискосок прошла через мозг. Руки Гнилого бессильно обвисли вдоль тела, пистолет упал на пол, но бандит, уже мертвый, еще несколько секунд продолжал стоять на ногах и лишь затем качнулся и с глухим стуком повалился в угол. Директриса, дрожа, в ужасе смотрела на мертвеца. Абрамов покачал головой и с сожалением произнес:

– Вот идиоты… А могли бы договориться.

Глава 5. Плакать бы не пришлось

Сегодня вечером у Варяга была назначена важная встреча с номинальным директором «Госснабвооружения» Андреем Егоровичем Платоновым и двумя директорами крупнейших уральских производственных объединений, выполнявших оборонные заказы. Собственно, присутствие Платонова на встрече было не обязательно – реальной властью в концерне он не обладал, а при возникновении каких-либо вопросов Варяг мог с ним встретиться когда угодно. Однако региональные директора лучше знали именно Платонова, и он нужен был скорее для создания доверительной атмосферы. Чтобы гарантированно уберечься от «прослушки», собраться решили на квартире, которую Платонов снял когда-то «для отдыха». С тех пор обстановка квартиры стала значительно скромнее – в ней оставили минимум мебели и прочих предметов обихода, чтобы людям Чижевского было проще устраивать перед каждой конфиденциальной встречей проверки на предмет обнаружения подслушивающих устройств. Явочные квартиры, как известно, время от времени полагается менять, однако Варяг решил с этим подождать, поскольку Платонов уверял, что пользовался данным пристанищем очень редко. Сюда подъезжали в основном на скромных машинах, в разное время, с минимумом охраны, часто выходили из машин в соседних дворах. Все это делалось для того, чтобы не привлекать к квартире лишнего внимания, причем руководители-производственники, вокруг предприятий которых уже давно велась возня с явным криминальным душком, встретили принятые меры предосторожности с полным пониманием.

– Береженого бог бережет, – сказал Герой Социалистического Труда Федор Кузьмич Данилов, директор из Екатеринбурга.

– В наше время осторожным надо быть, – поддержал его Алексей Михайлович Лобанов из Челябинска, тоже заслуженный человек.

Они сидели в мягких креслах вокруг покрытого льняной скатертью приземистого столика, на котором в окружении четырех пузатых бокалов красовалась большая бутыль отборного дагестанского коньяка «Нарын-Кала», не бывающего в широкой продаже. Лобанов потер руки:

– Дагестанский – это хорошо! Я отборный дагестанский больше армянского уважаю.

– А я «отборный» русский предпочитаю литературному. Особенно на работе, – брякнул Данилов. – А никуда не денешься, наш народ только его и признает.

Лобанов, оценив юмор собеседника, рассмеялся и, потирая руки, закряхтел:

– Ну, Кузьмич, наливай!

– Дагестанский и подделывают меньше, – заметил Данилов, разливая по рюмкам душистый маслянистый напиток.

Алексей Михайлович застонал от удовольствия, вбирая ноздрями разлившийся по комнате аромат. Из кухни появился охранник, поставил на стол блюдо с нарезанными лимонами, открытую коробку шоколадных конфет, пепельницу и вновь скрылся на кухне.

– Закуска такая, как вы просили, – развел руками Игнатов. – Может, хотите чего-нибудь посущественней – сейчас организуем…

– Не надо, Владислав Геннадьевич, – отказался Лобанов. – Мы в думской столовой пообедали.