Гнев Нефертити - [9]

На следующий день посланник царского казначея прибыл в Мемфис. Он направился прямиком к городскому голове, чтобы передать ему сообщение своего господина: погребение фараона будет стоить очень дорого, а казна государства опустела, поэтому самые богатые жители города должны будут заплатить особый налог. Голова собрал после обеда самых состоятельных торговцев и землевладельцев, после чего посланник казначея изложил его требование. Лица слушающих были мрачными. Когда посланник закончил свою речь, один из торговцев заявил:

— Мы не дадим ни копейки!

От такой наглости посланник растерялся и сразу не нашелся что ответить.

— Он не был нашим царем. Его воины разрушили статуи бога Пта, покровителя и защитника нашего города, они уничтожили его изображения в наших храмах и на могилах наших родственников и друзей. Нам все равно. Пусть хоть шакалы его разорвут!

Посланник побагровел.

— Это кощунство! Речь идет о теле живого бога!

— Он не был живым богом, потому что ни один бог не позволяет себе уничтожать другого. Ты глуп, если считаешь, что мы будем платить за ленты и благовония для этой сдохнувшей гиены.

— Вы будете арестованы за святотатство!

— И кем же?

— Охраной регента.

— Нам плевать на него.

Посланник повернулся к голове.

— Приказываю тебе арестовать нечестивцев! — потребовал он.

— Ты не можешь приказывать мне. Ты приехал один, без свиты. В царстве безвластие. Царь умер, и некому занять его место. Ты просил меня созвать этих людей. Ты слышал, что они ответили.

Такое откровенное неповиновение царской власти ввергло посланника в отчаяние. Что он скажет в Ахетатоне?

— Вы еще ответите за свои слова! — гневно пригрозил он.

Присутствующие были не менее сердиты.

— А пока что получи милостыню! — сказал один из них, наклоняясь и давая ему пощечину.

Посланник в долгу не остался и влепил обидчику затрещину. Началась драка. Городской голова безуспешно пытался вмешаться, и хоть у дверей стояли человек десять охранников, ни один из них даже не пошевелился. Писарь посланника бросился на помощь своему господину, но один удар кулака распластал его на полу.

Посланник казначея был быстро побежден. Весь в крови, он сначала кричал, потом потерял сознание. Его вынесли на улицу и бросили на землю.

Три дня понадобилось несчастному, чтобы восстановить силы на обратную дорогу. Вернувшись в Ахетатон, он рассказал Тхуту об устроенной ему встрече.

В царстве хватало забот и помимо распоясавшейся знати в провинциях, но тем не менее рассказ посланника разгневал Тхуту. Торговец был прав: безвластие царило в Двух Землях.

Нельзя управлять царством, опираясь лишь на слабый чиновничий аппарат.

Дерзость мух

Мертвец — это не живой человек, лишенный жизни, это нечто совсем другое. Смерть думает, что хватает живое. Ха! Как только она заполучает его, у нее в руках оказывается не то, на что она рассчитывала.

Это осознавали шесть принцесс, пришедшие вместе с матерью, величественной как никогда, оказать почести отцу, перед тем как его тело будет перенесено в Царский дом. Там в течение семидесяти дней бальзамировщики будут работать в поте лица над его сохранением.

Тело покоилось на торжественно украшенном ложе, обтянутом вышитой тканью и снабженном позолоченной талью для переноски. Ноги отца казались крупнее и более плоскими, чем при жизни, а живот вздулся из-за начавшегося брожения. Заостренное лисье лицо. Челюсти сжаты ремнем, к которому крепилась заплетенная фальшивая борода. Мертвенно-бледная кожа.

Эта жуткая оболочка была тем не менее вместилищем власти — тиранической власти, навязавшей всей стране культ Солнечного Диска.

Царевны оцепенели, слезы навернулись на их глаза. Это был их отец. Царь. И вот что осталось от него!

Служитель Ка стоял в ногах ложа, его голый череп блестел от пота.

Пришедшие женщины расположились по правую сторону, около сводного брата покойника и соправителя царства, Сменхкары, за которым стоял его слуга с веером. Сменхкара, двадцатилетний юноша с таким же лисьим лицом и четко очерченным ртом, как и у его сводного брата, был гурманом и любителем наслаждений. У него был такой же узкий торс, как у умершего фараона, но менее растянутый живот. Сейчас Сменхкара был печален и серьезен. Он взглянул на только что вошедшую Нефертити, но тут же отвел взгляд.

Отстраненная от жизни царской семьи, затем на протяжении трех лет лишенная власти в пользу Сменхкары, Нефертити теперь являла собой лишь свою тень. Ее присутствие было необходимо только для соблюдения формальностей. Нефертити одолевали горестные воспоминания.

Прямая как струна, с мальчишеской фигурой, она была одета в просторное тонкое льняное платье, на ногах у нее были позолоченные сандалии, ногти накрашены золотым лаком. Одноглазая — так называли ее враги: жрецы и их окружение. Войдя, она окинула своим страшным взглядом собравшихся, сразу определив, кто из них враг, а кто друг.

С этим взглядом была связана одна легенда. Во время какого-то праздника во дворце один из придворных протянул Нефертити чашу с вином и допустил при этом непростительную оплошность — подошел к ней слева. Царица только взглянула на чашу, и она разлетелась вдребезги. Стали поговаривать, что ее левый глаз опасен. Нефертити знала это, и с тех пор, если она подозревала кого-либо в нечестности, закрывала правый глаз, чтобы нагнать на нечестивца страху.