Гнев изгнанников - [18]

– Еще не знаю, но некоторое время в пути проведем. Твой брат не будет против, если мы еще одну ночь переночуем?

– Нет, не будет, он все равно в форте, обоз собирает, сказал, что только к завтрему обернется.

– Дарина, я на базар, надо припасов купить в дорогу.

В ответ моя амазонка только кивнула.

– Иди, а мы пока чего на обед приготовим, – Кованый наконец развел огонь и, плеснув воды в медный котелок, подвесил его на крюк.

Глава девятая

Побег

Чтобы не провоцировать патрули дружинников, наводнившие улицы Городища, я оставил меч в доме скорняка, сунул за пояс боевой топорик и, накинув грубую суконную накидку с капюшоном, отправился на базар. Может, показалось, но странный тип увязался за мной от дома скорняка. Уже подходя к базару, я остановился и резко повернулся, но хвоста не было. Да уж, паранойя какая-то началась после того, как я покинул старую крепость. Покрутившись с минуту и убедившись, что действительно показалось, я направился к торговым рядам. Купил всего понемногу – вяленого мяса, крупы, сыра. В лавке беззубой бабки-повитухи набрал всяких снадобий и трав, мало ли что случится в дороге. Заскочил в лавку продавца одежды, самую дешевую, и прикупил кое-каких теплых вещей. Покрутился еще немного в торговых рядах, убедившись, что никто меня не пасет, направился в таверну, что при посадской ярмарке, выпить чего крепкого, а то продрог не на шутку, да и нервы как струна.

Недолго я в одиночестве цедил кружку крепкого меда, посетителей было немного, и в очередной раз звякнувший колокольчик на двери привлек мое внимание. Тарин остановился, войдя в таверну, нашел меня глазами и, кивнув будто в подтверждение своим мыслям, направился ко мне.

– Торбу твою я схоронил по приказу князя в канаве отхожей, – присел за стол воевода.

– Талес что-нибудь говорил про меня?

– Говорил, – кивнул Тарин и жестом подозвал служку при таверне, – завтра, если попадешься патрулям дружины, окажешься в подвале суда Хранителей.

– Где? Я не ослышался?

– Не ослышался… Талес подписал указ о прощении ордена, а еще теперь при князе будет советник Корен… помнишь такого?

– Точно! – я чуть не подпрыгнул на тяжелом табурете. – В крепости, пока ждал приема, был один человек, важный такой, в тунике, что судьи Хранители раньше носили.

– Вот, верно… он с иноземцами прибыл, червь навозный, – желваки играли на скулах Тарина, – эх, держит клятва меня, иначе…

– А меня не держит! – уже немного захмелев, я допил содержимое кружки и, достав кисет, стал набивать трубку ядреным самосадом, что купил на базаре.

– По совести и по чести, я верен должен быть клятве князю, так что предупреждаю тебя, как друга предупреждаю, уходи из Городища.

– Завтра с рассветом уйдем протокой к Желтым горам. Чернаву найти надо, пропала она куда-то, как раз перед тем, как на заимке Вараса беда случилась.

– Пусть боги примут его, – Тарин отлил меда в мою опустевшую кружку и, поднявшись, сделал несколько глотков.

Я последовал его примеру, встал и в поминание Вараса выпил.

В таверну вбежал запыхавшийся дружинник и, отыскав воеводу, быстро подошел к столу.

– Воевода, князь приказал седлать коней, хочет с княгиней иноземной вкруг Городища объехать, пока светло еще.

– Хорошо, передай караулу, чтобы разъезд был готов и ждал у ворот старого городища, я скоро.

Дружинник испарился так же быстро, как и появился.

– Совсем головой захворал наш князь, после встречи с княгиней иноземцев, красива, спору нет, – Тарин задумчиво покачал головой, а потом протянул мне руку: – Береги себя, Дарину береги… прощай.

– Прощай, воевода Тарин, – сказал я уже в спину уходящему другу и когда-то наставнику.

С приближением зимы и день заметно сократился. Выйдя из таверны, я постоял немного, вспоминая ориентиры в виде башен старой крепости, и решил немного сократить дорогу до посада и дома скорняка. Нет, все же не показалось… два силуэта прошмыгнули за изгородь небольшого домишки, когда я остановился, одолеваемый своей паранойей, и резко обернулся. Узкая улочка, канава с нечистотами и серые сумерки, дальше дорога пошире – крестьянские дворы начинаются. Где-то тут надо свернуть, чтобы выйти к улице лавочников, ага, вот и ориентиры – вывеска на углу каменного дома, да улица досками выложена. Идти оставалось немного, еще минут десять придется поплутать. Выбирая место потемней и прижимаясь к стенам домов, я ускорил шаг. Мои провожатые не отставали, странные ощущения – опасности не чувствую, но то, что они по мою душу – это как пить дать.

Скорняжная лавка уже закрывалась, работников, что расходились по домам, провожал, стоя в дверях, Кованый. Увидев меня, он покачал головой и сказал:

– Кабы один был, так хоть пропади совсем, чего девке-то нутро мотать!

– Ну, задержался немного, – я остановился у двери и снова обернулся. – Что, плачет?

– Выплакала уж все, я ее, пока обедали, напоил отваром хмельным, спит она. Иди уже, – старый наемник с осуждением посмотрел на меня и покачал головой. – Похлебка, поди, не остыла, поешь.

Я тихо прошел в комнату на втором этаже и сложил у двери сверток с покупками. Дарина спала, завернувшись в мой кафтан, на широкой лавке у окна. На столе тускло горела лампада, я пододвинул высокий медный кувшин так, чтобы свет не падал на окна, а сам медленно подошел к одному из них. Разглядел не сразу, так как мои провожатые встали в тени одного из домов, вот к ним присоединился кто-то третий, они поговорили, этот третий остался, а двое ушли.