Гнев Цезаря - [14]

– Что весьма предположительно, – не изменил своей манере общения адмирал.

– Вы сказали «пока сам пожелает»? – ухватился за важную для себя нить разговора контрразведчик. – Конкретизируйте мысль, если это возможно.

– Да все очень просто. Боргезе решил раз и навсегда, причем самым законным образом, перевернуть военную, точнее, «муссолинистскую», страницу своей биографии. Чтобы затем окончательно легализоваться и вернуться на флот, к своим боевым пловцам, к флотилии Decima MAS.

– У наших зэков это называется: «На свободу с чистой совестью», – расплылся в улыбке Гайдук.

– Может, и так. Важно другое: по моим сведениям, он уже якобы заявил, что если бы находился на свободе, то вместо линкора «Джулио Чезаре» русские получили бы груду металла, да и то – лежащую на дне.

– Мы привыкли к бахвальству врагов, – чопорно заметил командир конвоя. – Немцы вон как пыжились, а чем это завершилось – вам известно.

– Следует признать, что подобные высказывания Боргезе в самом деле смахивают на бахвальство. Но два дня назад в прессе появилось еще одно его заявление. Черный Князь объявил, что боевые пловцы диверсионной «децимы» сумеют достать и уничтожить линкор даже на Севастопольской базе русских. Причем дал слово, буквально поклялся, что пловцы неминуемо достанут свой бывший флагман, свой «Джулио Чезаре».

– Достанут? В бухте Севастополя?! – изумился контр-адмирал такой наглости князя. – Да пусть только приблизятся к берегам Крыма! Что тоже… весьма предположительно.

– Нет-нет, это уже – не бахвальство. Боргезе, как и Скорцени, не из тех диверсантов, которые бросают слова на ветер. Каждое его «слово» – это слово аристократа.

– В том-то и дело… – окончательно портилось настроение командира конвоя. – Аристократы, мать их…

9

Декабрь 1948 года. Сицилия.

Вилла «Центурион»

Офицеры опустошили свои бокалы и поминально помолчали, бессловесно благодаря всех павших, а следовательно, принесших себя в жертву смерти во имя спасения тех, кому суждено было выжить.

– И все же почему вдруг вы заговорили о сокровищах Лиса Пустыни, – нарушил барон этот скорбный ритуал, – хотя наверняка знаете, что Скорцени никоим образом к ним не причастен?

– Я заговорил бы о них, даже если бы люди Скорцени и не пытались выйти через меня на бывших боевых пловцов.

– То есть они уже связывались с вами? Странно, я этого не знал. И давно это произошло? – машинально как-то спросил фон Шмидт.

– Еще в августе.

– В августе, значит… – На сей раз барон повертел ножкой бокала, даже не пытаясь оторвать ее от стола. Оберштурмбаннфюрера не могло не задеть, что к Сантароне некие «люди Скорцени» обратились значительно раньше, нежели к нему. Такое казалось непростительным, даже если речь шла об обер-диверсанте рейха. – Уточните: разговор сводился к каким-то конкретным действиям или хотя бы к планам? Или же эти люди ограничивались общими рассуждениями?..

– Можно сказать и так: пока что – общими… Однако не будем забывать, что офицеры Скорцени – не те люди, которые способны вторгаться к вам в дом для отвлеченных дискуссий. Тем более что одним из этих двоих визитеров являлся гауптштурмфюрер Родль.

– Бывший адъютант Скорцени, – кивнул фон Шмидт, стараясь не выдавать своего изумления. И тут же попытался возродить в памяти худощавое, по самой природе своей бледно-серое лицо этого офицера.

– «Наш бессмертно преданный, непотопляемый Родль», – как выразился один из заместителей Боргезе по поводу его преданности первому диверсанту рейха.

– Надеюсь, господина Родля интересовали не окрестные виноградные плантации и не виды на будущий урожай?..

– Интересовался гауптштурмфюрер, причем довольно придирчиво, только одним объектом – судьбой базы пилотов управляемых торпед.

– Вот это уже интригует!

– Речь шла о судьбе основной базы, которая располагалась в устье реки Серкио, что неподалеку от Специи, между этим городом и Пизой, точнее, рядом с Лигурийской военно-морской базой.

– Мне приходилось слышать о ней, – подбодрил своего собеседника барон. – И какова же в действительности судьба этой базы боевых пловцов?

– Как и всей Италии.

– Исчерпывающе. Или все-таки существуют некоторые нюансы?

– Она по-прежнему располагается там же, поскольку окончательно не ликвидирована. Но во время встречи у меня возник естественный вопрос: разве Родль, этот бывший офицер СС, имеет какое-то отношение к военно-морским силам, не говоря уже о морских диверсантах? Я так прямо и спросил его.

На сей раз Умберто основательно приложился к бокалу с вином и, судя по всему, на какое-то время потерял нить разговора.

– Ну, сам Родль всегда имел «какое-то отношение» и к войскам СС, и к диверсионным подразделениям, да и вообще к самой армии как таковой, – иронично заметил барон, пытаясь активизировать его воспоминания.

– Вот и гауптштурмфюрер тоже ответил весьма уклончиво. Настолько уклончиво, что его можно было бы послать к черту, если бы он не дал понять, что, собственно, базой и пловцами интересуется не он, а… Скорцени.

– Уверен: если бы к вам прибыл сам обер-диверсант рейха, он, приличия ради, все же поинтересовался бы вначале видами на урожай винограда. А вот как бы он повел себя после традиционной дани любопытству, этого не способен был бы предугадывать даже фюрер, не говоря уже о Господе. Кстати, вы говорили о двух гонцах. Кем оказался второй?