Гнёт ее заботы - [35]
Затем старик заговорил, и Кроуфорд про себя чертыхнулся, так как язык нес в себе ритмичную четкость языков южной Европы и Средиземноморья, а не одну из тех глубоких носовых элизий[88], что свойственны жителям Пикардии или Нормандии[89].
Несколько секунд он пытался припомнить какие-нибудь Испанские фразы… но так и не вспомнил. Но, может быть, старик говорит также и по-французски.
― Э-э, ― начал Кроуфорд, силясь подобрать слова, ― Parlez-vous francais? Je parle francais — un peu.[90]
Старик рассмеялся и заговорил снова, и на этот раз Кроуфорд разобрал несколько слов; похоже старик настаивал на том, что говорит именно по-французски.
― О, неужели? Ну что ж, bonjour, Monsieur, послушайте, non j'ai une passepon, mais…[91]
Старик прервал его вопросом, который прозвучал как Essay kuh votray fahmay ay la?
Кроуфорд моргнул, затем мотнул головой и пожал плечами. ― Répétez, s'il vous plait — et parlez lentement.[92] Это было французское выражение, которым ему доводилось пользоваться чаще всего ― просьба повторить и говорить помедленнее.
Старик подчинился, и Кроуфорд понял, что он и в самом деле говорил по-французски, но при этом произносил все, обычно безударные, окончания «e». Он спросил его: «Здесь ли твоя жена»?
― Non, non… «Вот те раз, ― подумал он, ― может он меня с кем-нибудь спутал? Или просто увидел мое обручальное кольцо? Хотя нет, оно ведь исчезло вместе с пальцем». ― Non,je suis seul, один, понимаете. А теперь envers mon passepon…[93]
Старик приложил палец к губам, затем подмигнул и захромал обратно, после каждого шага выбрасывая палку вперед, словно пытаясь таким образом удержать внимание Кроуфорда.
Его вниманием, впрочем, завладело уже кое-что еще ― старик тоже потерял свой безымянный палец.
Старик повел его на восток от деревни, вдоль побережья, окруженного холмами, густо поросшими пурпурным вереском. Такого буйства красок Кроуфорду не доводилось видеть с тех пор, как он когда-то покинул Шотландию. Наконец они достигли крошечного домишки, сооруженного из носовой части перевернутой рыбацкой лодки. Отпиленные борта были забраны досками и снабжены низкой дверью и окошком, в которое едва ли пролезла бы его голова. В нескольких ярдах в стороне грубые деревянные ступени вели вниз, петляя между нагромождений скал к приливной заводи, над которой нависали подмости, оплетенные выставленными для просушки клубками сетей.
Проводник Кроуфорда отворил для него маленькую дверь, и Кроуфорд, поднырнув словно фехтовальщик, протиснулся внутрь. Тускло освещенную треугольную комнату заполняли древние фолианты и бутылки спиртного, правда на земляном полу обнаружилась квадратная выемка, в которую и уселся Кроуфорд.
Носовой угол комнаты был оборудован маленьким очагом, и Кроуфорд переставил в сторону несколько сковородок, чтобы было куда вытянуть ноги… Он замешкался, прежде чем опустить сковороды на пол, так как хотя они и были привычного серебристого цвета, они были намного легче, чем любые металлические, которые ему доводилось держать.
Старик забрался внутрь вслед за Кроуфордом и устроился на стопке книг, затем снова ухмыльнулся, и на своем диковинном французском заметил, что Кроуфорд сидит на том месте, где всегда сидела его жена. Но прежде чем Кроуфорд успел извиниться или спросить скоро ли вернется его жена и заявит права на свое место, старик заговорил снова.
Он представился как Франсуа де Лож, поэт, и уверил Кроуфорда, что это и в самом деле была Франция ― деревня Карнак[94], расположенная на южном побережье Бретани вблизи Ванны. В Оре[95], в восьми милях отсюда, было правительственное учреждение, и проблема с паспортом Кроуфорда, в чем бы она ни заключалась, могла быть там поправлена.
Кроуфорд начинал уже привыкать к странному акценту старика, и понимал теперь, почему сперва принял его язык за испанский. Не только из-за того, что мужчина произносил все окончания «e». Некоторые слова, такие как «mille[96]» он выговаривал с почти испанской или итальянской певучестью, при этом вдобавок весьма ощутимо напирая на «r». Язык, несомненно, был французским, но, казалось, французским, на котором говорили, когда романские языки еще не успели значительно разойтись в стороны.
Не прекращая говорить, Де Лож выдернул соломенную пробку из бутылки, и разлил брэнди в две голубые хрустальные чаши. Кроуфорд с благодарностью отхлебнул напиток, а затем, отбросив в сторону все свои сомнения по поводу способности старика дать нужные, и к тому же противозаконные предписания к таможенным инспекторам, спросил, что он хочет получить взамен.
Брэнди в бокале де Ложа вспыхнуло в лучах утреннего солнца, скользящего внутрь через маленькое оплывшее оконце, и отбросило пурпурно-золотую радугу на изъеденные временем доски, служившие стеной этому месту. ― Qui meurt, a ses loix de tout dire, ― начал он.
Кроуфорд мысленно перевел это как «Умирающий человек может говорить все». Де Лож продолжал, и Кроуфорд был вынужден время от времени его прерывать, чтобы снова попросить говорить помедленнее, но даже после этого, он не был уверен, что понимает речь старика.
Де Лож вроде бы рассказывал, что заключил свою жену в тюрьму ― хотя когда он об этом сказал, он махнул рукой в сторону моря ― и теперь мог, с помощью подходящего человека, освободиться от нее навсегда. Ее родня может быть от этого не в восторге ― тут он, по какой-то причине, кивнул на сковороды, которые передвинул Кроуфорд ― но они не смогут ему помешать. Он поднял одну из легковесных сковородок, скривился и швырнул ее за дверь, на улицу. ― Я знаю, это неучтиво, ― добавил он на своем чудном французском, ― но они даже для готовки не годятся ― становятся ноздреватыми, и к тому же ужасно обесцвечивают соусы и яичницу.
Специалист по литературе XIX века Брендан Дойль отправляется назад во времени – в 1810 год. Он хочет послушать лекцию поэта Сэмюэля Тэйлора Кольриджа. В Лондоне ему придется столкнуться с изуродованными клоунами, подпольной организацией нищих, безумным гомункулом и магией. Дойля похищают цыгане, и ему не удается вернуться обратно в 1983 год. Филолог превращается в уличного афериста, учит новые трюки и становится фехтовальщиком, только чтобы выжить в темном и предательском мире лондонского дна. Он бросает вызов ядам, пулям, черной магии, убийцам-нищим, заключению в подземелья, наполненные мутантами, и прыжкам во времени.
Бывший профессиональный игрок Скотт Крейн десять лет не появлялся в Лас-Вегасе и не прикасался к картам. Но ночные кошмары о странной партии в покер, в которой он когда-то участвовал, приводят его обратно в «город грехов». Ибо той ночью 1969 года магическая игра не закончилась. И решающая ставка в ней – его бессмертная душа. Магия карт Таро, ожившие мифы, гангстеры – в романе, получившем самые престижные литературные награды: Всемирную премию фэнтези и премию «Локус».
Он сам и его деяния — непостижимая тайна, как для людей, так и для тех, кто владеет древней природной магией. Обремененный принципами и кодексом чести, он свободен, как ветер, приходит и уходит из этого мира, когда захочет или когда почувствует, что беду можно остановить, только в очередной раз пожертвовав высшим силам свою жизнь. У него много имен: британцы называли его Артуром, викинги — Зигмундом, только Брайану Даффи еще предстоит вспомнить об этом. А пока старого наемника находит в Венеции весьма подозрительный чернокнижник и предлагает поработать вышибалой в своей пивоварне, а заодно спасти мифического короля и остановить турецкое нашествие у стен благословенной Вены.
Магический Король Запада убит в Калифорнии, и его убийца – одна из многочисленных личностей в голове Дженис Пламтри. Сид Кокрен – бывший винодел, который обвиняет в самоубийстве своей жены бога Диониса, – вместе с Дженис сбегает из психиатрической лечебницы. Из Лос-Анджелеса судьба ведет их в Сан-Франциско и долину вина, чтобы попытаться вернуть к жизни Скотта Крейна – убитого Короля-рыбака. Их преследуют призраки, гангстеры, маньяк-психиатр и даже сам Дионис. Остается только одно – спасти мир для того, чтобы просто выжить! Том 2 двухтомного издания.
Загадочная история, которая могла бы произойти только в «корсарском раю» Вест-Индии. Яркое солнце. Изумрудные волны. «Веселый Роджер», реющий над черными пиратскими парусами. Джентльмены удачи не боятся ни королевских военных фрегатов, ни королевских судей, ни Бога, ни дьявола. Но… кое-чего приходится страшиться и этим лихим парням. Ибо на островах Карибских морей правят черные боги вуду. Здесь – царство могущественных колдунов-жрецов, вернувшихся с того света зомби и кровавых духов зла – лоа. Здесь безраздельно властвуют всемогущие Податель Смерти Папа Легба и жестокий Повелитель Смерти Барон Суббота.
Когда к Дафне Маррити попадает странный фильм, вызывающий у людей приступы пирокинеза, сжигающие все вокруг, она и ее отец Фрэнк попадают в центр мирового заговора, в котором участвуют не только государственные спецслужбы, но и тайное общество, созданное еще в Средневековье. Вскоре на отца совершает нападение слепая убийца, а с Дафной прямо из выключенного телевизора говорит призрак, и постепенно Маррити понимают, что подлинная история XX века имеет мало общего с той, что изложена в учебниках, а реальность гораздо страшнее, чем кажется.
Der Halpbblutling значит «полукровка». «Ублюдок». Так в Третьем рейхе альтернативного мира, где победу в Сталинградской битве одержали войска фельдмаршала Паулюса, называют неполноценных — детей с арийской внешностью, рожденных в неарийских землях. Из них можно воспитать солдат для армии фюрера. Они будут сражаться с варварами в Сибири, Африке и Америке ради права стать настоящим немцем, арийцем, гражданином Великой Германии. Но навсегда останутся унтерменшами.
С. Синякин — волгоградский писатель, работающий в жанре фантастики. Антифашистские повести, включенные в данный сборник, отличаются философской направленностью и острым сюжетом.
XVI век. В Европе бесчинствуют четыре всадника Апокалипсиса, неся с собой ужасы войны, чумы, голода и братоубийственной ненависти. Кажется, что грядет конец света. И только Мишель Нострадамус знает, сколько еще испытаний выпадет на долю человечества. Его имя окружено пеленой тайны. Он видит сквозь барьеры времени, предсказания его с пугающей точностью сбываются и в XXI веке. «Падение в бездну» — третья книга романа В. Эванджелисти «Маг», в которой Мишель Нострадамус попадает ко двору французских королей и проходит до конца свой жизненный путь, окруженный богатством и славой.
Роман из семи частей: "Кольцо Эхнатона", "Кольцо Нефертити", "Кольцо России", "Кольцо 2050 года", "Кольцо парадоксов", "Кольцо любви", "Кольцо спасения".
Перевод, ошибки, опечатки: творческое объединение TedJackal. Данный неофициальный перевод осуществлен исключительно в ознакомительных целях и не является коммерческим. Конец Второй мировой. Новое соглашение Рузвельта предопределило собой всю американскую политику. Налоги еще никогда не были так высоки. Бомбежка Хиросимы и Нагасаки привнесла страх тотального уничтожения. С появлением новых секретных государственных агенств и санкций, многие опасаются за свой бизнес. "Американская свобода" заметно ослабела..
В сборник вошли рассказы и переводы, опубликованные в 2017—19 гг. в журналах «Новая Юность», «Урал», «Крещатик», «Иностранная литература», «День и ночь», «Redrum», «Edita», в альманахе «Мю Цефея», антологии «Крым романтический».