Гнёт ее заботы - [31]

Никто не удостоил его нового взгляда, когда он вслед за всеми выбрался через дверь паба на солнечный свет, и, следуя примеру своих спутников, подобрал несколько полотнищ грубой ткани из кучи, сваленной возле двери. Выйдя во двор, рабочие начали обвязывать ветошь вокруг обуви и лодыжек, и Кроуфорд старался делать все точно также.

― Сильнее вяжи, напарник, вот так, ― произнес очевидно бывалый работяга, затягивая повязки Кроуфорда и делая при этом нахлест шире. ― Завяжешь слабо и будь уверен, гравий туда пролезет. Потом его оттуда хрен выковыряешь, проще уж совсем ничего не вязать.

― Ага! ― сказал Кроуфорд. ― Большое спасибо. Его благодарность была искренней вдвойне, так как теперь он наконец-то понял, что за работа им предстояла. Эти люди были грузчиками балласта, чьей задачей было заполнять гравием трюмы кораблей, разгрузивших свои товары и теперь нуждающихся в дополнительном весе, чтобы удержать их от чрезмерного крена на ветру. «Ему достаточно часто приходилось видеть, как делали эту работу, ― подумал он, ― так что теперь он, пожалуй, сможет сделать это и сам. И это должно помочь ему попасть на борт корабля».

* * *

Доки, казалось, простирались в бесконечность. Ряды взаимосвязанных каналов, бухточек и запруд тянулись, насколько хватало взгляда; мачты, реи, косые и отвесные линии такелажа прочертили пасмурное небо во всех направлениях, оставляя просветы лишь прямо над головой. В хаотическом нагромождении снастей медленное передвижение корабля, который в отдалении буксировали наружу или внутрь, угадывалось лишь по тому, как его профиль вплетался в этот неподвижный узор. Кроуфорд сидел на корме лодки грузчиков балласта и разглядывал корпуса кораблей, между которых они проплывали. Корпуса эти возносились высоко вверх, если корабль был разгружен и высоко восседал в воде или, если он все еще был полон груза, были низкими настолько, что он мог бы подпрыгнув коснуться рукой ограждения борта. Разглядывая их, он гадал, на каком из этих кораблей ему суждено покинуть Англию.

Сваленная в лодке куча гравия воняла заросшим водорослями речным дном, с которого она, собственно, и была недавно поднята, но всякий раз, когда его достигал холодный порыв ветра, Кроуфорд различал запахи чужих берегов: ободряющую смесь табака и кофейных ароматов с одной стороны, жгучее карри явно несовместимых специй с другой и гнилостное зловоние кож с третьей. Песни моряков, несущиеся со всех этих кораблей, выводили сливающуюся в какофонию[84] многоязычную оперу, заполняющую краткие мгновения, когда освобожденные цепи кранов не возносились с шумом наверх, а бондари не стучали молотками по бочкам. Но он был этому только рад, потому что разговаривать в лодке было практически невозможно.

Когда лодка, наконец, повернула к носу корабля, который они должны были загрузить, другая лодка уже работала по левому борту. Кроуфорд вскинулся на своей лавке и наблюдал за грузчиками, чтобы освежить память о том, как делается эта работа.

На шестах, прилаженных к планширам лодки, была установлена платформа, и рабочие загребали сваленный посреди лодки гравий и бросали наверх на платформу, где другие рабочие зачерпывали его и пихали лопату за лопатой в метровый иллюминатор в борту судна. Лодка вскоре скрылась из виду, когда они обогнули нос чтобы причалить с другой стороны, но он увидел достаточно, чтобы его надежда попасть на борт корабля таким способом значительно поугасла. Военные суда, на которых он плавал, использовали в качестве балласта каменные блоки, и грузчикам приходилось подниматься на борт корабля, чтобы их уложить, но эти люди корабля даже не касались, разве что лезвиями лопат.

«Проклятье, ― подумал он, ― очень похоже, что я подписался на день тяжелой работы и, судя по всему, без оплаты, так как меня нет в списке рабочих. Может мне просто прыгнуть за борт и уплыть отсюда? Ведь теперь у меня нет багажа, о котором нужно беспокоиться».

Рабочие на его лодке уже поднялись и возводили леса. ― Давай, полезли наверх, ― прорычал его давешний приятель, подталкивая его вперед, и мгновение спустя Кроуфорд уже пытался взобраться на платформу, сжимая лопату, которую кто-то сунул ему в руку. К тому времени как он вскарабкался на платформу и сумел подняться, его напарник уже стоял там и вовсю орудовал лопатой, вонзая ее в гравий, который рабочие снизу забрасывали на прогнувшиеся доски.

Подражая ему, Кроуфорд зачерпнул несколько фунтов сыпучего месива и качнулся к кораблю, чтобы ссыпать груз, но в тот же миг утратил равновесие, поспешно отшатнулся, и гравий, наполнявший лопату, соскользнул с клинка и плюхнулся в темную воду между лодкой и корпусом корабля. Слава богу, хоть лопату он удержал.

― Напился ты, что ли? ― спросил сосед за его спиной. ― Работай внизу, если не привык к качке.

Уязвленный, что сухопутная крыса вынуждена ему это говорить, Кроуфорд покачал головой и снова вонзил лезвие. Он поднял кучу гравия, а затем обратил внимание на способ, которым мужчина забрасывал его внутрь через иллюминатор. Мгновение спустя снова был его черед, и он проделал это так же как его напарник, опираясь лезвием лопаты о край иллюминатора, чтобы удержаться от падения, прежде чем вывалить гравий внутрь, а затем опираясь на него снова, чтобы вернуться в исходное положение.