Глубокое синее море (др. пер.) - [24]

— А наша публика? Все восприняли как надо?

— Угу… И очень сочувствуют тебе…

— А встреча? Ты поддерживал контакт с судном?

Линд кивнул.

— Оно находится на нашем курсе и ждет. Встреча состоится через два дня, ночью, в два часа.

— Справимся с этим делом?

— Конечно. Ведь мы все рассчитали. На это дело понадобится несколько часов. Ну, а если будет поджимать время, можно в конце концов сослаться на неполадки в машине. Сюда же нужно включить время, необходимое для твоего погребения.

Красиски хихикнул.

— Это представление даже слишком хорошо для этих сентиментальных овечек.

— Веревка готова? — спросил Линд.

— Да. — Красиски встал и откинул матрац верхней койки. Полосы материи, оторванные от простыни, были сплетены в тонкую, но прочную веревку. Линд проверил веревку на прочность и кивнул головой.

— Один конец прикрепишь к трубе, под потолком, — сказал он. Встанешь на одну из нижних коек и набросишь петлю на шею — но, естественно, так, чтобы она не затянулась. Через пять минут после того, как пробьет половина десятого, ты услышишь, как я открываю дверь. Со мной будет Годдер или капитан, но я войду в каюту первым. Когда увидишь, что дверь открывается, ты соскользнешь с койки, но будешь крепко держаться руками за веревку, пока я не окажусь внутри. Я срежу тебя в течении пяти секунд. Так что, никакой опасности для тебя.

— А что со свидетелями или свидетелем?

— У него не будет возможности притронуться к тебе. Я сразу же пошлю его за аптечкой. Он только успеет бросить взгляд на тебя…

— А принадлежности для нашего фокуса?

Линд похлопал себя по карману.

— У меня все здесь. Смажешь использовать зеркало. Ты же знаешь, как выглядят ремни… вернее, подтеки от ремней или веревок и набухшее, отечное лицо.

Красиски улыбнулся.

— Я видел многих людей, герр Линд, которые болтались на веревке.

Тот отошел к двери и проверил угол зрения. Потом вернулся обратно и показал на трубу.

— Веревку прикрепишь рядом вот с этим фланцем. Свидетель тебя увидит, когда я открою дверь и вбегу в каюту, но я сразу же закрою собой тебя от его глаз на тот случай, если ты шевельнешься.

Красиски посмотрел наверх. В тот же момент Линд сзади накинул ему петлю на шею и потянул. Глаза Красиски начали вылезать из орбит, потом стали большими от ужаса, а рот скривился в каком-то безмолвном крике. Пару секунд его руки рвали веревку, а потом в каком-то театральном жесте упали вниз. Тело его обмякло и расслабилось. Линд положил его на пол и присел рядом на колени. Кисти его рук еще дрожали от напряжения. Все произошло в полном молчании, словно в призрачном балете, который репетируют без музыки на звуконепроницаемой сцене.

Минутой спустя Линд ослабил натяжение и накинул веревку понадежнее. Потом он поднял Красиски, словно маленького ребенка, зажал его в своей левой руке, а правой набросил веревку на трубу и закрепил ее. Ноги Красиски начали покачиваться в нескольких дюймах от пола. А потом стало покачиваться и все тело, подчиняясь покачиванию корабля.

Линд вышел из каюты и запер за собой дверь.

8

Мадлен Леннокс скрежетала зубами в неистовом экстазе, перекатывая голову с одной стороны на другую. Тело ее то вздымалось вверх, то обмякало, словно порванная пружина. Ее жаркое дыхание буквально обжигало его плечо, которое она минуту назад еще царапала ногтями.

Первый раз встречаю такую ненасытную, подумал Годдер. Ее муж наверняка об этом знал, когда уходил в море. Знал, что у нее не один любовник.

С духовной точки зрения она при этом практически не присутствовала. Да, это бы не выдержал ни один мужчина. А программу она разработала, судя по всему отлично. В большинстве случаев женщины на грузовых судах были уже в возрасте. Такие же, как Керин Брук, были редким исключением. С молодыми пассажирками она расправлялась довольно легко. Офицеры из команды корабля были, правда, большей частью женатыми, но кто из них, находясь в открытом море, смог бы отказать изголодавшейся женщине или противостоять ей? Пароходство, правда, косо смотрело на то, чтобы офицеры укладывались в постели пассажирок, но что оно могло предпринять против этого?

Годдер присел на койке и закурил сигарету.

— Большое спасибо, — сказала Мадлен Леннокс. — Ты хорошо выполнил свой долг, мистер Годдер, хотя тебя и утомляют общественные обязанности.

— Утомляют? Ничего подобного!

— Но я же не жалуюсь, мой дорогой. Я довольна и сыта. А это значит, что половина дела уже сделана. Даже если ты хотел что-либо доказать…

— Дело не в этом, — ответил он.

— И манеры у тебя тоже неплохие. Ты даже не обиделся на этот классический прием женской извращенности. — Она тихонько засмеялась. — Ты очень милый, и ты мне очень нравишься. В мыслях ты где-то совсем далеко, и тем не менее ты милый. Ты не дашь мне сигарету?

Он закурил сигарету и протянул ей. Пепельницу он поставил себе на живот. Гром еще грохотал, но гроза уже утихла.

— Но меня все же кое-что беспокоит, — сказала она после нескольких минут молчания. — Красиски. Как он все-таки вышел из себя… если действительно вышел.

В голове Годдера сразу зажглась сигнальная лампочка, означавшая тревогу.

— Не совсем понимаю…

— Не имеет значения. Я сама себе не отдаю отчета, знаю ли я, о чем говорю. Но ты как-то сказал такие слова, которые никак не выходят у меня из головы.