Глоток свободы - [24]

Следующий набросок представлял изумительный пейзаж с замком.

- Это вид со стороны английского парка, - уточнил Венсан.

- Давайте пошлем его Старику и напишем ему пару слов, - предложила наша добрая сестрица Лола.

(Дело в том, что у нашего Старика нет мобильника.) (Кстати говоря, и городского телефона тоже».)

Мы сочли предложение Лолы очень удачным - как, впрочем, всегда принимали в прошлом и всегда готовы были принимать в будущем все ее светлые идеи, - и стройными рядами бросились на приступ, следом за белым плюмажем нашей старшей сестры[53].

Эта сценка напоминала возвращение в автобусе из летнего лагеря: листок и перо переходили из рук в руки. Приветствую, люблю, обнимаю, крепко целую, сердечки и прочие глупости.

Однако вот незадача - и в этом был виноват не наш Старик, а исключительно май 68-го: мы не знали, куда его посылать, это письмо.

- По-моему, он сейчас на морских верфях в Брайтоне…

- И вовсе нет, - с усмешкой парировал Венсан, - там слишком холодно! А наш папочка нынче страдает от ревматизма! Скорее всего, он в Валенсии, с Ричардом Лоджем.

- Ты уверен? - удивленно спросила я. - В последний раз, когда я с ним говорила, он собирался в Марсель…

- Ладно, - решительно объявила Лола, - я пока подержу письмо у себя в сумке, и первый из вас, кто нападет на его след, сообщит мне координаты.

Молчание.

Но Венсан взял несколько шумных аккордов, чтобы заглушить его.

В сумке…

Все наши поцелуи, все сердца… как же им будет душно и неуютно взаперти, в соседстве с ключами и чековыми книжками.

Так значит, «под булыжниками мостовой» - ровным счетом ничего нет?[54]

К счастью, рядом со мной был мой пес! Его шерсть кишела блохами, и он прилежно вылизывал свои «бубенцы».

- Чему ты улыбаешься, Гаранс? - громко спросил Симон, стараясь перекричать Венсанов блюз.

- Да ничему. Просто мне, кажется, очень повезло…

Моя сестра снова взялась за краски, мальчики пошли купаться, а я стала разглядывать своего дорогого дружка, который оживал прямо на глазах, пока я подсовывала ему кусочки хлеба с паштетом.

Хлеб он выплевывал, этот паршивец.

- Как ты его назовешь?

- Не знаю.

Именно Лола дала сигнал к отходу. Она боялась опоздать к моменту передачи детей, и мы почувствовали, что она начинает нервничать. Даже больше, чем нервничать: она уже тосковала, не находила себе места, улыбалась невпопад.

Венсан вернул мне iPod, который стащил у меня много месяцев назад:

- Держи, я ведь тебе давно обещал эту подборку…

- Ой, вот спасибо! Ты записал туда все, что я люблю?

- Нет, конечно, не все. Но ты увидишь, она все равно недурна.

Мы обнялись на прощание, осыпая друг друга идиотскими шуточками, чтобы не впасть в «сантименты», и нырнули в машину. Симон переехал по мостику через крепостной ров и притормозил. Я высунулась в окошко и крикнула:

- Эй, Красавчик!

- Что?

- У меня тоже есть для тебя подарок!

- Какой?

- Ева.

- Что - Ева?

- Она приедет послезавтра автобусом из Тура.

Он подбежал к машине.

- Как ты сказала? Что это еще за шутки?

- Никакие не шутки. Мы тут ей позвонили, пока ты плавал.

- Да всё вы врете! (Он побелел, как бумага.) Во-первых, откуда вы знаете ее номер?

- Включили твой мобильник и нашли в списке абонентов.

- Неправда!

- Ну конечно, неправда. Мы всё врем. Но ты на всякий случай сходи послезавтра на остановку, мало ли что…

Теперь Венсан побагровел.

- И что вы ей там наговорили?

- Что ты живешь в шикарном замке, что ты сочинил для нее великолепную фортепьянную пьесу, что она обязательно должна ее услышать, потому что ты готов играть для нее в часовне, и это будет супер романтишно…

- Романтишно? Что это за словцо?

- Это на сербохорватском.

- Я вам не верю.

- Тогда пеняй на себя. Мы скажем Ноно, пусть он ею займется.

- Симон, это правда?

- Понятия не имею, но, зная эту парочку гарпий, скажу, что все возможно.

Теперь Венсан порозовел.

- Нет, вы серьезно? Она что, правда приедет послезавтра?

Симон приготовился отъехать.

- Автобус в восемнадцать сорок! - уточнила Лола.

- Остановка напротив Пидула! - заорала я поверх ее плеча.

Когда Венсан исчез в зеркальце заднего вида, Симон окликнул меня:

- Гаранс!

- Что?

- Не Пидул, а ПидуН!

- Ах да, верно. Прости. Ой, смотрите, Ноно! Симон, сбей его, умоляю!

Мы ждали, когда машина выберется на автостраду, чтобы прослушать подарок Венсана.

Лола наконец решилась спросить у Симона, счастлив ли он.

- Ты спрашиваешь из-за Карины?

- Н-ну… отчасти…

- Знаете, девчонки… Дома она гораздо мягче… Вот при вас она выпускает когти. По-моему, она просто ревнует. Она вас побаивается. Думает, что я вас люблю больше, чем ее и… в общем, вы для нее олицетворяете все то, чего нет в ней самой. Ее сбивает с толку, что вы веселитесь как ненормальные. Вроде тех девушек из Рошфора[55]… Я думаю, она сильно закомплексована. Ей кажется, будто для вас жизнь - это как переменка на школьном дворе и вы по-прежнему остались хулиганками, которые потешаются над такими, как она, отличницами и пай-девочками. Которым только и остается стоять в сторонке и втайне восхищаться вами, хорошенькими, озорными и дружными не разлей вода.

- Эх, знала бы она… - бросила Лола, прислоняясь к окну.

- Да в том-то и дело, что она не знает. Рядом с вами она чувствует себя совершенно чужой, отвергнутой. Конечно, временами с ней бывает трудновато, но все равно я очень рад, что она моя жена… Она мне помогает, толкает меня вперед, заставляет проявлять инициативу. Не будь ее, я бы до сих пор возился со своими кривыми и уравнениями, это уж точно. Жил бы в каморке для прислуги и корпел над квантовой механикой! И он смолк.