Глоточек свеженького яда - [2]

– Ну и что? Подумаешь, документы, – не сдалась Марго. – Скажешь, что ничего не помнишь, ни имени, ни фамилии, ни адреса, а они вмиг все найдут. Дадут объявление по телевидению с твоей фотографией или еще каким-нибудь способом… Нельзя же вот так по дорогам бродить! Разве это дело? – с горячностью объясняла она.

– Я один раз уже обращалась, больше не хочу, – покачала девушка головой. – Не хочу и не буду, – решительно добавила она.

– Почему не хочешь-то? Что-то случилось?

– Чуть не случилось. Еле убежала тогда, они там между собой уже очередь распределять начали.

– Какую очередь? И кто – они? – не поняла Марина.

– Ну, это… – замялась Лена, мучительно подбирая слова для объяснения. – Кто меня первый будет… того, а кто следующий. Ну, вы понимаете, что я имею в виду? Меня тогда с поезда высадили на каком-то полустанке, а полустанок этот чуть ли не в поле. Я шла, шла и увидела человека в милицейской форме, – торопливо начала рассказывать она. – Подошла к нему, сказала – так, мол, и так, меня из поезда высадили, а документов никаких нет и денег на билет тоже. Он мне начал вопросы задавать и понял, что я ничего не помню. Посадил в коляску – он на мотоцикле был – и привез куда-то. Я, пока сидела там, в каморке какой-то, услышала его разговор с мужиками. Он еще цену за меня назначал: кто будет первым, тот дороже должен заплатить, а остальные… Я, когда услышала это, в окно вылезла и со всех ног к лесу бросилась. Бежала, не останавливаясь, даже не помню, сколько времени, потом смотрю – деревенька, я в первый попавшийся дом и постучала. Там старушка одинокая жила, она меня на несколько дней приютила. Приветливая такая, очень поговорить любила. Все про свою молодость мне рассказывала, а я не перебивала, слушала, лишь бы она меня не выгоняла. Я ей ничего не стала говорить… ну, что ничего не помню. Просто сказала, что родители умерли, а у меня потом еще и дом сгорел, вот и осталась я теперь на улице. В общем, придумала ерунду какую-то, чтобы она меня не прогнала, – грустно рассказывала Елена. – А потом сын за ней приехал и забрал ее к себе. Дом заколотил, и мне пришлось уходить. Я побоялась там оставаться, хотя могла еще недельку-другую пожить. Я видела, что там, в погребе, картошка и квашеная капуста оставались. Но подумала, а вдруг сын этой старушки приедет и проверит, вот и ушла. Теперь вот иду, сама не знаю куда, думаю, может, снова посчастливится и меня еще какая-нибудь старушка приютит? Но в милицию я все равно больше ни за что не пойду, если даже на улице придется жить… Боюсь после того случая, – упрямо проговорила девушка, решительно сдвинув брови.

– Это ты на каких-то уродов нарвалась, – сморщила Марина носик. – Если честно, я наших ментов тоже не очень уважаю, продажные все! Но я думаю, что и среди них тоже найдутся порядочные люди. Слушай, а поехали сейчас ко мне, – решительно проговорила Марина и посмотрела на притихшую Елену. – Не буду я уже сегодня искать эту спортивную базу, лучше завтра с утречка отправлюсь. Меня попросили папку с документами отвезти, а я забыла, вот вечером и сорвалась. А раз такое дело, значит, до завтра ничего не случится с этими документами. Ну как, ты согласна ко мне поехать? – улыбалась Марина, бросая взгляды то на Лену, то на дорогу.

– Я бы с удовольствием, промерзла вся, уже сил никаких нет, и мне совершенно некуда идти. Только неудобно вас беспокоить, – пробормотала Лена и посмотрела на Марину глазами, полными слез. – Да и не знаете вы меня совсем, – тихо добавила она.

– Что значит – не знаю? – дернула Марина плечиком. – Тебя Лена зовут, меня Марина, познакомились вроде уже, – улыбалась она по-детски открытой улыбкой. Увидев, что по щекам пассажирки текут слезы, она нахмурилась: – Не реви, все будет тип-топ. Про «неудобно» – это ты зря. Если я тебя сейчас на дороге оставлю, потом сама себя замучаю, буду думать, что с тобой да как ты, знаю свой характер. Я, видишь ли, очень жалостливая. Славка меня постоянно за это ругает. Завтра я схожу в наше отделение милиции и узнаю, что нужно делать в случае, если человек потерял память. Нет, лучше Славику все расскажем, он что-нибудь придумает. Он у меня знаешь какой головастый! Слушай, а что, ты совсем-совсем ничего не помнишь? – снова спросила Марина.

– Почти ничего. Помню какой-то подвал, мне туда еду приносили, а потом… стрельба и, кажется, взрывы. Очнулась я на краю какого-то леса – и пошла. А куда, зачем – сама не знала. Забрела на какую-то свалку, а там, оказывается, люди живут, бездомные все. Они меня накормили, даже остаться предлагали, но я не захотела, – сморщилась девушка. – Плохо там. Пока тепло было, вроде ничего, а когда холодать начало, трудно стало. Но мир не без добрых людей, куртку вот эту мне одна женщина дала и еще кроссовки. Я все время шла куда-то, лишь бы подальше от тех мест. А какой это город, кстати? – спросила она.

– Москва, столица нашей Родины. Правда, мы сейчас находимся в далеком Подмосковье. Слушай, неужели ты больше совсем ничего не помнишь? Ты напрягись, подумай хорошенько, – настаивала Марина.

– Я бы рада, только в голове у меня все перепуталось, тяжелая она какая-то и часто болит, очень сильно. Во сне иногда что-то вижу, будто из моей прошлой жизни, но, когда просыпаюсь, все забывается. Сколько раз замечала, что плачу во сне. Но сколько ни пробую вспомнить, ничего у меня не получается. Не помню я ничего, – почти прорыдала Лена и стукнула кулачком себе по колену.