Glorious Land - [15]

Арестованы политические преступники: я вернулся к монитору с новой кружкой чая и сел на диван, подогнув одну ногу. Мелькали фигуры и лица. Знакомые лица.

— Арестованы организаторы антиправительственных акций, заведено уголовное дело, — искусственно-радостно зачитывала диктор. К большой машине с надписью «НАДЗОР» на боку вели Данилу. С разбитым лицом и скованными руками, с оторванными нашивками на груди — из пиджака торчали нитки. Руслан. Артем. Таня. Алексей. Я их всех знал и мог назвать по имени. Каждого.

— Скорее всего, они будут приговорены к смертной казни.

Последней довольно грубо толкнули в машину Ладу. У меня тихо екнуло сердце, но тут же успокоилось. Все нормально. Все стало на свои места, и мне даже не было ни капли стыдно за то, что они казались там.

Шаткая картинка с места происшествия сменилась устойчивыми студийными кадрами: снова пресное лицо диктора.

— Захват произошел на территории одного из ресторанов на Большой Почтовой. Аресты в данный момент продолжаются, по оперативным данным это еще не все, кто мог бы пойти под суд. Перейдем к новостям спорта…

От спортивных новостей меня оторвала пронзительная трель домофона. Звонили с этажа. Интересно: я никого в гости не звал. Может, соседям что-то понадобилось?

Я открыл дверь. На меня равнодушно уставились защитные маски троих ребят из Надзора. С чего бы это?

— Власов? — хмуро буркнул командир, судя по нашивками на плечах и рукавах. Я кивнул — будто есть смысл спорить. — Пройдете с нами.

Пройду, выбора все равно нет. Сейчас я был спокоен: даже если меня решили схватить в связи с участием в Организации, то совсем скоро отпустят.

Я накинул куртку и вышел в коридор, так же спокойно спустился вниз и сел в машину. С двух сторон меня зажали бравые широченные сержанты.

Районная тюрьма была местом тихим, пыльным и очень темным. Тут-то и начал закрадываться червячок сомнения.

— В чем меня обвиняют? — поинтересовался я у коменданта, при помощи кода вскрывавшего в дверь в камеру, в которую меня вели.

— Невыполнение должностных обязанностей, — туманно ответил комендант, взял под козырек и удалился. Меня толкнули в плохо освещенную комнату. Дверь с лязгом закрылась.

Мне даже адвоката не позволили вызвать, не то что кому-то позвонить. Ошибки на работе, как мне сказали, не прощают. Должно быть, Слава слышал точно то же самое.

Все труды мои пошли прахом. Я сидел, прокручивая в голове разговор с начальником отдела в тот день, когда пришла проверка. Я тогда сказал, что все не просто так, что я готов с ними сотрудничать. Что скажу все имена, адреса и места сборов, и мне за это ничего не нужно. Я просто выполню свой долг почти-гражданина этой страны, раз другие с этим не справляются.

Через неделю за мной пришли, открыли дверь в коридор, вывели под руки.

— Что, без суда и следствия? — криво усмехнулся я коменданту, стоявшему с карточкой, блокирующей двери.

— А что судить? — внезапно отозвался он и пошел следом за мной. — Государство ценит доносчиков, но не любит. Предавший один раз предаст и другой. Слышал такое?

Я не ответил. В горле глухо ухало сердце. Меня вели во двор.

Я успел очень много передумать за это время — за эти чертовы семь дней, день туда, день сюда. Может, зря я сдал тех, кто мне доверял, ради утопически идеального государства, ради почты и абстрактных людей, стоящих за этим фасадом, облицованным стеклом? Быть может, стоило остаться в Организации, поддержать Данилу, убедить Ладу, общаться больше с Димой? Но я уже сделал свой выбор и был уверен, что поступил правильно, а теперь за это приходилось вот так вот платить.

— Какое сегодня чисто?

— Тридцать первое, — коротко отозвался надзорный сержант.

Я кивнул. Понятно. Новый год. Во внутреннем дворике воды было по щиколотку. Дожди, видимо, шли, не переставая, и я едва вытаскивал ноги из вязкой грязи.

— Что ж вы даже по праздникам работаете… — сочувственно пробормотал я, делая еще один шаг и поворачиваясь к своим сопровождающим лицом.

— Подонки и предательство тоже не отдыхают, — резонно ответили мне. Вот черт. Как знал, что никому здесь доверять нельзя. Даже правительству.

— Сними рубашку.

— Зачем?

— Тебе она больше не пригодится. Снимай.

Убедил.

Я задубевшими пальцами завозился с плоскими пуговицами. Мою грудь нашарили шесть лазерных прицелов.

Предавший один раз предаст и другой, понял?

Тихо запшикали винтовки, плюясь едкой смертью. А в Москве, впервые за пятьдесят лет, пошел густой, пышный снег.

Станислав Власов, 25 лет. Сын президента Омска, работник Архива Почты. Обвинен в невыполнении должностных обязанностей, осужден и выслан из страны. В Омск не вернулся, дальнейшая судьба неизвестна.

Даниил Булгарин, он же Артем Андреев, 23 года, студент Московского Почтового Правительственного Университета. Организатор антиправительственного заговора, приговорен к смертной казни. Заменена пожизненным заключением.

Лада Львова, 20 лет. Осуждена на 17 лет за участие в антиправительственной организации. Дальнейшая судьба неизвестна.