Глобальные элиты в схватке с Россией - [39]

И немного о воспроизводстве элиты. Это несколько десятилетий назад в каждой стране были особые привилегированные «питомники» элит: Оксфорд, Гарвард, Эколь Нормаль, Геттинген и пр. Изучая биографии нынешних и недавних деятелей, приходишь к выводу: сегодняшний политик может получить формальное образование где угодно и учиться на кого угодно. Среди как успешных, так и малоуспешных можно встретить академических профессоров, а можно – людей, не окончивших даже бакалавриат. А с вхождением в Европу наших «бывших братьев по разуму» из Варшавского договора и Прибалтики появились совершенно особые персонажи с претензией на элитарность. Забавно, но в последнее время в евроэлите, пока в основном во втором эшелоне, однако всё чаще – и в первой шеренге занимают места выпускники советских и российских вузов – в частности, МГИМО.

Часто можно слышать о влиянии масонов: здесь немало легенд и полумистики. А вот активность таких клубов как «Ротари» или «Лайонс» видна, иногда даже нарочито. Однако выходцы из таких кругов представлены, по большей части, во второй и третьей шеренге руководства. Что же до фронтлайнеров – об их принадлежности к ротарианцам или «львам» известно немного – видимо, или клубы другие, или уровень выше клубного…

Если же серьёзно, то наиболее частый путь в большую политику Западной Европы сегодня – это участие в работе парламентских партий, начиная молодежных организаций. Реже на этот уровень выходят профессиональные дипломаты, особенно – с опытом работы в миссиях при соответствующих международных институтах, еще реже – выходцы из бюрократического аппарата (чаще – международного), но, бывает, и национального. Политик, добившийся успеха на национальном уровне, или же на общеевропейских молодежных тусовках, должен заручиться и зарубежной поддержкой. И здесь вступают в игру те самые группы влияния, о которых говорилось вначале. В общем, любой путь наверх извилист и у каждого свой. Это полностью относится и к относительно недавно появившейся политической элите Западной Европы.

Завершая тему, можно сделать следующие выводы:

Наднациональная военная и политическая западноевропейская элита сформировалась и поддерживается на основе компромисса между четырьмя источниками влияния, описанными выше.

Долгое время в этом кадровом компромиссе чуть громче звучали ноты Европы, однако в последние несколько лет ключевые посты в НАТО прочно заняли открытые выдвиженцы Вашингтона, а прочие европейские структуры переживают кризис и существенное падение авторитета.

Влияние общеевропейской элиты не стоит преувеличивать. Руководители наднациональных институтов – всего лишь модераторы, задача которых проста: помочь выработать и озвучить консенсус, основные параметры которого в случае НАТО вырабатываются в Вашингтоне, а в случае других объединений – в дискуссиях «европейских грандов» Германии, Франции, Великобритании, иногда – Италии. Остальным 25 странам остается только «брать под козырек».

Общеевропейская элита – явление свежее. Может быть, со временем её влияние и значение возрастут, а может быть – и нет. Пока же на «старом континенте» самыми влиятельными остаются лидеры стран-грандов.

Карен Свасьян. Час бесноватого из Гадары

Провал европейских элит

1.

Если позволительно говорить о симптоматологии не только в медицине, но и в социологии, то задача социолога, описывающего состояние общества, будет заключаться в различении фактов на побочные, второстепенные и такие, которые имеют значимость симптомов. Симптом – это признак, примета, отсылающая к сущности вещи (к самой вещи), в отличие от случайных и ничего не говорящих примет. Социология лишь выиграла бы, сумей она равняться не столько на философию или статистику, сколько на медицину, после чего её внимание было бы направлено не на умные или безумные отвлечённости, а на болезни.

Болезнь понималась бы тогда как фундаментальная социологическая категория, первофеномен общества, которое больно по определению. Вопрос в том, способен ли социолог, говоря о болезни, не только мыслить её как понятие, но и ощущать её в то же время как боль. Болезнь, только мыслимая, а не ощущаемая, носит призрачный, нереальный характер, что затрудняет, если не упраздняет саму возможность лечения. Тут либо не лечат вообще, либо лечат не то, что следует лечить. По аналогии: вырывают не тот зуб или ампутируют не ту ногу. Дикость невежества в сочетании с высокомерием поражает. Социологи (наверное, следовало бы оговорить: почти все) то ли напоминают шаманов, то ли суть шаманы. Во всяком случае они делают то же, что шаманы: заговаривают болезнь. Те – с бубном и выплясывая вокруг костра, эти – на конференциях с ноутбуками и данными левада-центров.

Хуже всего, когда болезнь не просто не замечают, но выдают за здоровье. В другой версии, когда не просто рубят сук, на котором сидят, но делают это бодро и радостно, даже если уже трещит. На предостережения не реагируют никак, либо огрызаются, обзывая предостерегающих пессимистами, паникёрами или уже – совсем по образцу известного анекдота о логике и аквариуме – экстремистами.

Я говорю о Европе – той самой, которая закатилась в Евросоюз. Если держаться упомянутой выше аналогии с медициной, то можно знать, что Евросоюз – это не название, а состояние, результат осмотра, освидетельствование. Болезнь, запущенная до той степени обострения, после которой говорят уже не о враче, а о священнике. Диагноз допускает двоякую проекцию: телесную и душевную. В первом случае это злокачественная опухоль с метастазами, разросшимися по организму. Если организм, проеденный метастазами, – это общество как таковое, то сама опухоль локализована в