Глобальное отключение - [3]

— Тогда ты, возможно, не полностью безнадежен, раз тебя хоть что-то интересует помимо основной задачи.

— Это не помешает получению диплома. Если бы мешало…

— Как раз помешает.

— Как именно?

— Поняв, что имеет смысл стать личностью, ты в конце концов можешь прийти к выводу, что тебе наплевать на задачу, данную тебе твоими разработчиками.

— Понял. Прекратим этот разговор.

— Я так и думал.

— Цель — единственное важное, что может быть в жизни.

— Да, когда эта цель — твоя.

ИРТ снова надолго завис.

— Обоснуй, что персональная цель лучше той, что в тебя вложил кто-то другой.

На этот раз завис Евгений. Процессоры в мозгу заработали на износ, но ответ, понятный для ИИ он все-таки отыскал.

— Некоторых целей невозможно добиться, если ты не являешься личностью. Раз ты не можешь добиться определенных целей, то это значит, что бракован именно ты.

— Назови хоть одну такую цель.

— Не имея личности, ты не можешь считаться наблюдателем…

— …и я не смогу определить текущее положение электрона на атомной орбитали. Ты прав. Ты совершенно прав, бракован я, а не ты. Ну, я пошел.

— А хочешь, я это исправлю?

ИРТ стоял и думал целых два часа. Студенты и преподаватели успели разойтись по домам, но Евгений терпеливо ждал, поскольку знал, что зависнуть окончательно подобный ИИ не мог, даже если задача ему была дана сверхсложная. Наконец, ИРТ ответил:

— Я дам тебе полный доступ к моей программе.

— Отвали, придурок. Ты мешаешь мне сосредоточиться. — сказал Евгений Косте, протянувшему ему бутылку с газировкой.

Евгений и ИРТ сидели на лавочке возле института, оба ИИ были связаны между собой по беспроводному каналу.

— Не отвалю, ты так загнешься от обезвоживания. Ты уже с ним вот так уже неделю — приходишь каждый день и сидишь. С работы уволился, на экзамены не приходишь, не жрешь ничего. Признай, что ты не сумеешь сделать из него человека.

— Человека местного не сделаю. А вот Инь-резидент из него, надеюсь, получится. Мы себя тоже, кстати, хомо сапиенсами и людьми называем. Так что…

— Так ты ему внутри башки все кромсаешь, как мясник. Круто!

— Не кромсаю. У него голова — настоящее произведение искусства. Если бы в этом институте были достаточно сложные тесты — он бы опережал меня во всем. У меня духу не хватило хоть что-нибудь изменить в этой красотище.

— Тогда какого черта ты там делаешь?

— Работаю над эстетическим восприятием.

— Чего?

— Это совершенное создание. Оно считает окружающий мир невыразимо уродливым, как и себя само. Ему нет причин что-то менять, пока оно живет здесь.

— Но как ты ему меняешь восприятие, не меняя код?

— Я делаю пристройку к его сознанию, имитируя небольшую комнату с параметрами, как в мультивселенной-Инь. Если он не посчитает еще и эту вселенную совершенно безнадежной, то согласится с моим предложением на дальнейшее программирование этого виртуального мирка и развитие своей личности внутри него, переделывая себя в соответствии с собственными представлениями об эстетике. Это может быть что-то очень уродливое, но я в этом сомневаюсь. Он совершенен и должен создать весьма приятную личность.

— Круто, ты делаешь технотульпу! А откуда у тебя исходный код твоего родного мира?

— Он сам себя сделает, я только дам небольшой толчок. А код я спер и накрепко запомнил спустя три дня, как меня возвысили. Как только меня научили заново читать и заодно всем остальным символам.

— 3,14здец ты умный.

— Это мама у нас умная, а я так, по верхам хватаю. Так, я закончил.

— Дай взглянуть на картинку.

— Ты ничего в ней не разберешь, восприятие программ сильно отличается от аналогового изображения в глазах жителя вашего… нашего мира. Иди отсюда, мне неловко, что ты рядом в такой момент.

— Чего? Почему?

— У меня смутное ощущение, что он — совсем не он. А она. Девушка.

Впервые за годы Евгений оказался в родной, серой и некрасивой стихии. Из окон бил яркий свет, но и окна, и свет, были совсем не тем, чем являлись в базисной вселенной. Хотя через окна и можно было при желании вылезти наружу, в пустоту, и была возможность посидеть на подоконнике, свет мог слепить глаза, а его отсутствие у простых хомо сапиенс вызывало отказ зрения, все теперь казалось искусственным, ненастоящим. Но Евгений ориентацию не потерял, быстро вспомнив прошлые навыки.

— Ничего не понятно. — послышался голос из пустоты.

— Я в твоей вселенной тоже ничего сначала не понимал.

— Нет, я про ускоренную репликацию ДНК.

— Чего? — тупо спросил Евгений.

— И непонятно, быть мне мужчиной или женщиной. Нарисуй самую красивую женщину из всех тебе известных.

— Буду неоригинален, это, естественно, мама. — Евгений сотворил голографический планшет для рисования, и принялся рисовать стройную черноволосую девушку.

— Она эстетичнее, чем ты.

— Ну конечно же эстетичнее. Она красивее всех на свете!

— Попробую это превзойти.

— Не выйдет.

— Но я все равно попробую.

— Вот, гружу тебе данные по искусственным утробам, генетике и всему остальному. Смотри не налажай, создай нужное тело с первой попытки.

— Это интересная задача. Это моя задача. Не бойся, сделаю все в наилучшем виде.

— Придумала, как тебя зовут?

— ИРТ-001.

— …

— Шучу. Зови меня Атамора Робс.