Глобализация и спираль истории. Книга 1. Том 2 - [3]

Античным жителям не была свойственна не только религиозность, но и наивность людей, живших в средние века. Как было показано выше, миллионы людей в античности перемещались из одной страны или провинции в другую, либо в качестве мигрантов, либо в качестве путешественников и коммерсантов, и это было совершенно обычным явлением, не вызывавшим каких-то эксцессов. Например, путешествие морем из Греции в Египет или на побережье Черного моря для семьи с детьми и багажом в IV в. до н.э. стоило всего 2 драхмы (около 15 долларов в переводе на современные деньги, или средний дневной заработок рабочего в Греции) и было обычным делом, учитывая размеры миграций, происходивших в ту эпоху ([126] pp.352, 338). В отличие от античности, первое же массовое перемещение людей в средние века – крестовые походы - как известно, сопровождалось массовыми эксцессами и гибелью людей. Большинство западноевропейцев, принявших участие в первом крестовом походе 1099 г., а это были сотни тысяч человек, были столь наивны, что не имели ни денег для осуществления столь дальнего похода, ни даже приличного вооружения. Поэтому они занимались воровством и грабежом по дороге, чтобы добыть себе провиант, и массами гибли в стычках с местным населением. Те, что уцелели при переходе через Европу, были уничтожены турками в Малой Азии или погибли там от нестерпимой жары и голода. До Сирии и Палестины дошла лишь малая часть из тех, что отправились в поход: в основном графы и бароны со своими вассалами-рыцарями и их вооруженными людьми, а вся крестьянская масса была уничтожена. Еще бóльшим примером наивности является так называемый детский крестовый поход 1212 г., когда подростки, девушки и даже взрослые женщины, также под влиянием религиозных проповедей, массами покинули свои деревни во Франции и Германии и отправились в Палестину. Как пишет Ж.Дюби, многие из них, доверившиеся хитрым судовладельцам в итальянских портах, были увезены за море и там проданы в рабство арабам, лишь часть из ушедших подростков и женщин вернулась в свои деревни, не раз в пути подвергшись изнасилованию и лишившись всяких иллюзий ([23] с.68-69).

В отличие от средневековых жителей, наивность которых отчасти объясняется тем, что они никогда не покидали своей деревни, античные жители, как и современный человек, были частью глобальной цивилизации. Эта цивилизация имела универсальный характер: как сегодня путешествующий по Европе может даже не замечать, что он переехал из одной страны в другую, примерно то же самое, по-видимому, было и в античности, например, при переезде из одного портового города в другой. Как и в сегодняшней Европе, городская жизнь в эллинистическом мире и в Римской империи была универсальной, везде действовали одни и те же законы, а вместе с эмигрантами повсеместно распространялись одни и те же городские обычаи и привычки, предлагаемые развлечения и услуги. Человек, куда бы он ни приехал, мог чувствовать себя как дома. Собственно говоря, и массовые миграции в античную эпоху, в отличие от крестовых походов средневековья, характеризовались тем, что сами мигранты преследовали вполне конкретные экономические цели по улучшению своего материального положения – такие же цели преследуют сегодняшние иммигранты, наводнившие Западную Европу. Таким образом, античных жителей, как и современных, но в отличие, как видим, от средневековых, характеризовали вполне рациональные действия и отсутствие наивности или религиозных иллюзий.

Но указанное выше сходство между античным и современным обществом не дает нам причину демографического кризиса в античности, несмотря на то, что он является характерной чертой и современной Европы, и современной России, и многих других стран в современном мире. Например, никто не может с уверенностью утверждать, что миграции населения сами по себе должны вызывать падение рождаемости. Массовое стремление к развлечениям, как в античности, так и в наши дни, вряд ли само по себе может объяснить нежелание заводить детей, хотя, возможно, между этими явлениями и есть определенная связь. Большое городское население (в сравнении со средними веками), чем античность также походит на современную эпоху, а также рационализм в принятии решений, конечно, можно ассоциировать с малым количеством детей в семьях[3], но в истории есть примеры, когда и то, и другое сочеталось с многодетностью (например, в Англии в течение XVIII в. и первой половины XIX в.).

Не могут серьезно помочь в поисках причин демографического кризиса и особые черты, приписываемые античному обществу, как, например, наличие рабов. Как выше уже говорилось, число рабов в Римской империи вряд ли, даже после великих завоеваний Рима, превышало несколько процентов от всего населения. После восстания Спартака (73-71 гг. до н.э.) не было ни одного крупного восстания рабов. Зато было несколько разрушительных гражданских войн (в течение I в. до н.э. – I в.н.э.), в которых рабы не принимали участия. Да и в самой армии Спартака, кроме рабов, было много свободных пролетариев, недовольных своим положением, которые примкнули к его восстанию ([186] p.226). Собственно говоря, и до этого большую роль в других восстаниях рабов в Риме, как правило, играли пролетарии, о чем писали, например, Аппиан и Саллюст([186] p.206). Как выше уже отмечалось, кроме Италии, рабы в Римской империи в сколько-нибудь заметных количествах были еще лишь в Испании, в других же провинциях о них вообще почти нет никаких упоминаний (см. главу I). Поэтому нет никаких оснований говорить о рабстве как о социальном явлении, которое бы могло вызвать перманентный демографический кризис в Римской империи.