Глиняный колосс - [54]
Потеря отряда Мищенко — плохо. Очень плохо… Свои, русские казаки поблизости, мечтающие тебя пристукнуть, — еще хуже. И, наконец, самое главное: нахождение в глубоком тылу японской территории, где каждый встречный куст рискует обернуться японцем или хунхузом, — просто ужасно. Разница между этими товарищами не особо велика — как те, так и другие хлебом-солью не встретят… Точнее, рады-то будут, но…
Упорная возня поблизости отвлекает меня от бренного. Закончив с туалетом, Илья явно решил не останавливаться на достигнутом. Следствием чего является раскинувшаяся перед ним скатерть, почти самобранка. И запах давно немытых ног сменяется на что-то такое, отчего рот наполняется слюной. Ага…
— Будете, ваше благородие?
Спрашиваешь! Война войной, а обед по… Короче: да!!!
Следующие несколько минут уходят на уничтожение в две глотки нехитрой жратвы из казачьего сухпайка: куска свиного сала и десятка сухарей. В завершение трапезы тот торжественно извлекает из сумы флягу:
— Горилка!
Ну-ка дай сюда… Жадно, а главное, неосторожно сделанный глоток мгновенно вызывает в горле ощущение невесть как проглоченного утюга. Раскаленного докрасна, причем с той самой нажатой кнопочкой, где красная надпись «пар»…
Сквозь слезы и хлопки по спине я с трудом разбираю:
— …Веселого роду — любит горилку, как воду, ваше благородие… Крепка!
Водка (если эту адскую смесь градусов в восемьдесят можно назвать таковой) производит на меня чудодейственное влияние — в голове окончательно проясняется, а рука вновь требовательно тянется за флягой:
— Еще!..
После пары солидных глотков все окончательно становится на место.
Итак. Ночь давно перевалила на вторую половину — скоро начнет светать. Пользуясь темнотой, мы должны как можно скорей выйти к Мукдену. Выйти кратчайшим путем и надеяться, что от встречи с новыми «друзьями» нас пронесет. Карту я видел и вполне представляю: две дороги, одна из которых идет через деревушку, другая в обход. Наши друзья считают, что мы двинем в обход, поэтому… На секунду я задумываюсь. Поэтому идти надо через деревню. Решено!
— Хорош трапезничать! — Я подымаюсь на ноги. — Готовь лошадей, пора выступать!
Кто ни разу не вытягивал два центнера живого и упирающегося мяса из оврага в кромешной тьме, тот потерял многое. Как минимум — несколько минут геморроя! Соблюдя все меры предосторожности и предварительно убедившись, что поблизости никого, мы с Ильей с матами вполголоса, посулами конского счастья и пинками по ляжкам бедных животин наконец это делаем.
— В обход деревни, ваше благородие? — лихо вскочив в седло, вопросительно смотрит на меня урядник.
— Через нее, Илья. — И, предвидя его удивление, добавляю: — Японцев там нет. А те… Те пусть думают, что мы пошли в обход. Скачем, скорей! — Я с силой бью лошадь ногами. Коняга мгновенно реагирует, толчком едва меня не сбрасывая. Через секунду позади раздается догоняющий перестук копыт.
О том, что полчаса назад здесь проскакали люди, ищущие конкретно моей смерти, стараюсь не думать… Револьвер же, крепко зажатый в руке, — скорей успокаивает психику. Ну хоть что-то!
Остатки деревни, открывшиеся спустя версту, представляют собой печальное зрелище. С высоты пригорка, на котором мы остановились, я не могу оторвать взгляда от выгоревших почти дотла домишек — несколько десятков тлеющих костерков правильной формы — вот все, что осталось от точки на карте. Отчаянно мечущиеся между домами тени, истошный рев скотины…
Дорожная колея входит прямиком в село, сквозь чудом уцелевшие от огня деревянные ворота, и… При взгляде на них в голове вновь начинает мутиться. К горлу непроизвольно подкатывает твердый ком.
С поперечной перекладины, раскачиваясь на ветру, свисает на веревках несколько тел. Раз, два, три, четыре… Даже отсюда, с расстояния в несколько сот метров, хорошо видно, что одно из них в длинной юбке… Так ведь не бывает? Это же начало века, все должно быть по-другому? Нет еще зондеркоманд со сдвоенными молниями на рукавах, да и тот, чьим именем они действовали… Пока молодой подросток с угрями на лице ходит в школу где-то в небольшом городке Австрии… Это ведь русская армия? Да и те, кто висит… Отнюдь не партизаны, нет? Мирные жители?..
— Нехристи… — Поравнявшись со мной, Илья с каменным лицом натягивает поводья. — Убил бы, лично… — после минутного молчания наконец выдавливает он из себя. — Ваше благородие, как же так? Пошто?
Да, бывает и так… Наверняка ты многого не видел и не знаешь. Я не видел тоже, но читал о подобном… Одновременно… Это ведь не русская армия, нет. Отребье, надевшее форму, присутствует в каждом народе. В каждой нации. В каждой стране. Отребье как тот, что приказал это сделать, так и те, кто этот преступный приказ выполнил…
Перед глазами возникают николаевские усы, хмурый взгляд… Кулаки непроизвольно сжимаются. Ульянов, сволочь…
Так. Через деревню ехать нельзя. Теперь — точно. Мы вдвоем, а разбираться в тонкостях хитросплетений интриг в русских войсках никто не станет. Окажемся в лучшем случае по соседству с повешенными. В худшем — разорванными селянами на части, и, заметьте, — по делу…
— Можно по околице, вдоль домов? — Илья словно читает мои мысли.
Не успел наш соотечественник расслабиться в отпуске, находясь на вьетнамском катере и наслаждаясь морским пейзажем, как вдруг резкий маневр суденышка, кувырок за борт – и вот он уже на грани жизни и смерти бултыхается в волнах Южно-Китайского моря. Вдали видны дымы каких-то кораблей, и потерявший надежду на спасение человек отчаянно машет руками, из последних сил прося о помощи. Его замечают, поднимают на борт, но… Ситуация лишь усугубляется: непостижимым образом спасенный оказывается в мае 1905 года от Рождества Христова на борту броненосца «Князь Суворовъ», флагмана Второй Тихоокеанской эскадры Российского императорского флота.
Третья, заключительная часть цикла «Цусимский синдром». Человек из нашего времени, инженер Вячеслав Смирнов, прошедший Цусимское сражение и побывавший в сухопутном рейде по японским тылам, мчится в специальном литерном поезде в Санкт-Петербург к императору Николаю Второму. Но… Вмешивается то ли судьба, то ли третьи силы. А скорее всего, всё вместе.
Однажды в какой-то реальности российский император выбрал в жены не ту принцессу, и локомотив мировой истории покатился по совершенно другим рельсам… Я вернулся в Петербург, отслужив три года по контракту. Вот только привыкнуть к прежней жизни у меня не вышло. Так что я сел на поезд и поехал в Сибирь. В поисках новой жизни или нового себя. По дороге неведомый стрелочник отправил мой вагон по другим рельсам и в совершенно другую реальность. Нет, поезд привез меня в Сибирь. Только Сибирь оказалась совсем другая.
993 год. На глазах юного Торстейна убивают его отца, а сам он попадает в рабство. Так начинается непростой путь будущего корабела и война. Волею судьбы он оказывается в гуще исторических событий, ведь власть в норвежских землях постепенно захватывает новый конунг, огнем и мечом насаждающий христианскую веру, стейну представится возможность увидеть как самого властителя, так и его противников, но в своем стремлении выжить любой ценой, найти старшего брата и отомстить за смерть отца он становится членом легендарного братства йомсвикингов, которых одни называли убийцами и разбойниками, а другие – благородными воинами со своим нерушимым кодексом чести.
Продолжение книги "Starkvs Tigris". Предупреждаю читателей по-хорошему, чтобы проходили мимо и не мешались под ногами. Ничего особого не будет - то же самое, только дальше по сюжету. Россию не спасаем, демократию не вводим, крепостных не освобождаем. Отдельно взятый попаданец просто живёт, без великих задач и целей. Режим изложения - диктаторский, авторский беспредел - имеется. Все вокруг кочумеки и недотыкомоки и только я - Великий Кормчий.
Что было бы с Виктором Цоем, если бы он не погиб 15 августа 1990 года? Свою версию событий предлагает главный редактор журнала «FUZZ» Александр Долгов в фантастической киноповести «Цой. Черный квадрат». Захватывающая как крутой вираж фантасмагория молниеносно перемещает читателя во времени и пространстве, не давая опомниться.В книгу также включены интервью с Виктором Цоем и другими культовыми персонами рок-сообщества.
Александр Виссарионович Абашели (1884–1954) — один из лучших мастеров современной грузинской поэзии. Он был художником повседневно обогащавшим свое творчество чутким восприятием нашей современности, он был прежде всего поэтом-мыслителем, вникающим в жизнь, воспринимающим ее «глазами разума».Его роман «Женщина в зеркале» является первой попыткой в грузинской литературе создать значительное произведение научно— фантастического жанра.В некоторые теоретические положения и технические расчеты легшие в основу романа А.