Глиняный колосс - [42]

— Не сметь!.. — Рука уже сама, отдельно от разума, расстегивает кобуру. Застежка никак не поддается, сволочь!.. Даже не сознавая, что делаю, я делаю шаг вперед, занимая место между японским лейтенантом и казаком. Кобура наконец побеждена, и в ладонь удобно ложится прохладная рукоять.

Тот ошарашенно вперивается в меня белесыми глазками. Печать непонимания на обтянутом тонкой кожей лице с длинными усиками быстро перетекает в выражение стойкой, холодной ненависти. Нестройный гомон вокруг мигом смолкает, и на меня устремляются взгляды сотни пар глаз, с интересом ожидающих развязки действа. Но в то же время все внимание переключается от пленных, что уже неплохо!

Кисть руки казака неторопливо, но уверенно ложится на эфес шашки. Обхватив рукоять двумя пальцами, он приподымает ее на пару сантиметров — так, чтобы из ножен показалась сталь лезвия. После чего резко роняет, отпустив.

— А вы что за птица такая? — Неторопливо, как бы вальяжно, делает ко мне полшага, не отводя взгляда. Блестящие газыри его черкески вот-вот соприкоснутся с гимнастеркой.

— Приказ генерала Мищенко: сдавшихся не трогать, — тихо цежу я сквозь зубы по слогам, не выпуская пистолета, но и не вынимая его наружу. — Я адъютант его превосходительства!..

Знакомая фамилия вроде бы производит отрезвляющее действие, но страх потерять авторитет у подчиненных делает свое дело. И казак оборачивается назад.

Не, ну не настолько же грязно? Зачем, зачем толпу заводить, дурень? Чего тебе стоит просто отойти молча в сторону?!. Капелька пота падает со лба на лицо. От напряжения тело уподобилось взведенной пружине. Я угадал.

— В моей сотне… — возвышает он голос, — четверо погибших… — Отчего-то не успевает договорить.

— Ай… — слышится чей-то громкий, визгливый выкрик. И в ту же секунду, подобно волне, передние ряды откатываются назад, тесня позади стоящих.

Что-то сзади, за спиной? Прямо за ней должен стоять офицер!.. Все взоры устремлены именно туда. Даже подъесаул, открыв рот от удивления, замер, как окаменел… Что там? Занесенная над головой японская сабля? Еще один миг, и?..

Резко оборачиваюсь. Только что стоявший на ногах лейтенант, сжавшись в комок, сидит на корточках, опустив голову. С силой прижав руки к животу. Что слу… Глядя вниз, я не могу понять, что с ним. Спазм? Кто-то выстрелил? В пыль под японцем падает несколько темных капель… И тут до меня наконец доходит.

Сеппуку… Страшный по сути, но достойный по смыслу для японца ритуал. Пока мы с казаком выясняли отношения, тот сумел незаметно извлечь спрятанный в мундире клинок. Дальнейшее лишь дело техники… Жуткой, мучительной техники смерти. Агония может длиться до нескольких часов!..

Обалдевший, я беспомощно наблюдаю, как тело японца постепенно заваливается на бок. Чем теперь тебе поможешь? В моем времени от такого не спасли бы, чего уж говорить о здешнем… Наконец прихожу в себя, кивая на сбившихся в кучу солдат:

— Обыскать!.. Быстро!..

Сам не знаю, откуда взялась уверенность распоряжаться здесь. Но мне сразу подчиняются — несколько стоящих рядом срываются с места, начиная обшаривать японцев. Подъесаул, презрительно сплюнув сквозь зубы, скрывается за чьими-то спинами.

Знакомый свист ударяет по ушам:

— Расступись! Дорогу генералу!.. А ну, разошлись!..

Несколько всадников уверенно рассекают толпу, проходя сквозь нее, как нож по маслу. Узнаю Мищенко, Логинова… С ними штаб и еще два незнакомых военачальника в золотых погонах.

Торопливо спрыгнув с лошади, не обращая ни на кого внимания, Мищенко наклоняется к умирающему, что-то тихонько тому шепнув.

Офицер поднимает искаженное гримасой смерти лицо, останавливая мутный взгляд на русском генерале. Собравшись с силами, шепчет что-то в ответ. Мищенко удовлетворенно кивает, подымая голову.

— Саблю мне его, быстро! — Не оборачиваясь, протягивает руку назад. Через пару секунд, не дождавшись реакции, громко цедит сквозь зубы: — Саб… лю…

Окружающие начинают волноваться, по людской массе проходит беспокойная волна:

— Сабля хде?..

— Кто видал?..

— Забирал кто?..

Чей-то зычный голос, перебивая всех, грозно кричит:

— Галкин!.. Шушера поганая, где ты?!.. Трофей вернить!.. Убью!..

Через пару мгновений оружие аккуратно вкладывают в руку так и не повернувшегося назад Мищенко. Взяв ее двумя руками, тот бережно прикасается к плечу умирающего.

— …Гозаймасу… — разбираю я в наступившей тишине часть незнакомой фразы. Прижав саблю к груди, офицер сворачивается в клубок, подтянув к животу колени. После чего закрывает лицо рукавом.

Когда, потратив на поиски Жанны около получаса, нахожу наконец занятую штабом хижину на окраине деревни, я, открыв дверь, с удивлением застаю Мищенко в полном одиночестве. Падающий через распахнутую дверь свет выхватывает из темноты стол, на котором все просто и по-русски: мутноватая бутыль со стаканом соседствует со вскрытой консервной банкой… Спешно повернувшегося было к выходу, меня останавливает почти просящее:

— Останьтесь, поручик. — Невесть откуда возникший второй стакан придвигается на противоположную половину стола. Во мраке фанзы, освещенной одним лишь скупым оконцем, лица почти не разглядеть, и я тихонько присаживаюсь на скамью.