Глиняный колосс - [19]
В следующее мгновение рука разжимается, словно сама. Я едва успеваю заметить почти неуловимое движение тростью. Тупая боль в кисти, и мое оружие уже валяется на земле.
Ни фига себе! Думал, такое только в кино!.. Как раз в дешевых китайских боевичках. А попал ты, кажется, Слава. Это тебе не пьяные матросы во Владике! Ребята серьезно настроены, кажись…
Что делать? Кричать? Заткнут вмиг! Вон какие шустрые… Время тянуть? Пожалуй, но надолго ли? Еще, еще что?..
— Ребята, а что, собственно… — меняю я тон, лихорадочно обшаривая взглядом окружающее пространство. Рядом, справа, поленница, и я дотянусь… Но что толку? Нож-то выбили, а тут деревяшка… Из-за дров виден край большого окна, как раз того здания, где аптека… Так!..
— Руки вытяни. Вперед, — почти ласково просит тот, что выбил кортик. — Жив будешь.
Другой меж тем уже извлек из баула подобие веревки.
У тебя будет всего одна… Запомни, Слава, лишь одна попытка! Второй не представится. Та-а-а-ак… Сосредоточься…
— Руки-то? Зачем это?.. — Глядя на медленно приближающихся китайцев, я идиотски улыбаюсь, аккуратно разворачиваясь к поленнице.
Противник проследил мое движение, и на его лице вновь появляется довольная улыбка. Думаешь, нападу на тебя? Ай-ца, а вот и ошибаешься…
В следующую секунду я хватаю полено и тем же движением с силой бросаю его в сторону окна. Уже оседая под грузом двух вмиг навалившихся тел, я с удовлетворением слышу звон разбитого стекла.
Короткий удар под дых начисто вышибает дыхание, руки мгновенно скручены так, что не шевельнуть. Миг — и я уже на земле, не в силах сделать хотя бы движение. Чья-то рука с силой разжимает челюсти, едва не разрывая рот:
— Пей…
От горькой жидкости меня едва не выворачивает наизнанку, рвотный рефлекс, кажется, вот-вот выдавит желудок наружу. Все же какая-то часть этой гадости мною проглочена, и тело поразительно быстро обмякает.
Померкшим сознанием, словно сквозь вату, я почему-то улавливаю трель свистка. Будто бы арбитр на футбольном поле узрел нарушение… Арбитр? А разве в начале века играли в футбол? Наверное, играли, раз свистит… Остановил матч, сейчас назначит штрафной…
Вокруг резко темнеет — значит, мне на голову что-то накинули. Мешок?
Чьи-то сильные руки подхватывают меня, и мы бежим. Ха, как интересно! Как будто я невеста, а меня украли… Как на Кавказе принято. Впрочем, какая я невеста?.. Я жених! А женихов тоже разве воруют?..
К свисту добавляется еще один, затем еще… Несколько футбольных арбитров одновременно выдают целую трель. Разве так можно? Или боковые свистят? У них ведь флажки?..
Невнятные крики вдали, и я немилосердно ударяюсь оземь. Эй, вы чего там! Охренели?!. Жениха ведь не донесете!.. Арбитры, фьюить, мать вашу!..
Хлопок в отдалении. Еще один… Целая череда резких хлопков. Женский крик, больше похожий на визг. Петарды рвут?..
В голове ненадолго проясняется.
Звук выстрела почти над самым ухом. Еще один, в ответ ему раздается сразу несколько, причем эти, похоже, уже из винтовок. Протяжный стон совсем рядом…
Чей-то тяжелый топот мимо, громкий голос отчаянно ревет:
— Извозчика, извозчика держите! Уйдет ведь, подлый!..
Еще несколько выстрелов и невнятные крики вдали. Кто-то опять бежит ко мне, задыхаясь. Громкий свист вырывается из легких, у человека явно одышка. Останавливается возле, начинает возиться с вонючим мешком… Как же трудно в нем дышать! Яркий свет ударяет в глаза, заставляя зажмуриться.
— Вот это да… — Голос явно удивлен. — Сюда бегите, скорей! — чуть поворачивает он меня. — Здеся флотский офицер!
Развязал бы, что ли… С трудом разлепляю веки.
— Живой офицер!.. — довольно подытоживает мой спаситель в форме городового.
Живой, живой… Пока… Руки развяжи лучше, придурок…
Пытаюсь сообщить ему об этом факте, но в голове вновь мутится, и я совсем не могу пошевелить языком. Глаза начинают закатываться…
— Фляжку дайте, есть у кого?
— Руки, руки развязать надобно… Нож! Вот так…
Наконец-то хоть один догадался…
Струя жидкости попадает на лицо, приводя меня в чувство. Пытаясь подняться, я едва не падаю, и меня услужливо подхватывают.
— Ваше благородие, какой полк? Часть? Вы с флота?
— Штаб Маньчжурской армии… — едва шевелю я губами. Те будто онемели. Сходил за порошком от зуба, нечего сказать… — Поезд на перроне… — Выдохнув, я безвольно валюсь на руки окружающих городовых.
Перед тем как окончательно отключиться, я замечаю на земле неестественно изогнутое тело одного из китайцев. Того, что говорил по-русски. Шапочка сорвана и валяется поблизости. А из-под головы убитого растекается бурого цвета лужа, смешиваясь с уличной пылью…
— Пришел в себя. Рефлексы в порядке, зрачки реагируют на свет. — Незнакомый бубнящий баритон с низкими интонациями словно бы читает лекцию. — Требуется полный покой хотя бы в течение суток, больной слишком слаб.
Я еду в поезде. Понимаю это по плавному покачиванию. А это кто? Глаза открывать не хочется, поэтому продолжаю внимать. Вдруг чего интересного скажут?
— Благодарю, Иван Федосеевич. — Этот голос мне знаком. — Я посижу немного, вы пока свободны. — Это Линевич, генерал. Интересно, еще кто есть, или так, вдвоем пришли пообщаться? У моего тела?
Не успел наш соотечественник расслабиться в отпуске, находясь на вьетнамском катере и наслаждаясь морским пейзажем, как вдруг резкий маневр суденышка, кувырок за борт – и вот он уже на грани жизни и смерти бултыхается в волнах Южно-Китайского моря. Вдали видны дымы каких-то кораблей, и потерявший надежду на спасение человек отчаянно машет руками, из последних сил прося о помощи. Его замечают, поднимают на борт, но… Ситуация лишь усугубляется: непостижимым образом спасенный оказывается в мае 1905 года от Рождества Христова на борту броненосца «Князь Суворовъ», флагмана Второй Тихоокеанской эскадры Российского императорского флота.
Третья, заключительная часть цикла «Цусимский синдром». Человек из нашего времени, инженер Вячеслав Смирнов, прошедший Цусимское сражение и побывавший в сухопутном рейде по японским тылам, мчится в специальном литерном поезде в Санкт-Петербург к императору Николаю Второму. Но… Вмешивается то ли судьба, то ли третьи силы. А скорее всего, всё вместе.
Гротескный рассказ в жанре альтернативной истории о том, каким замечательным могло бы стать советское общество, если бы Сталин и прочие бандиты были замечательными гуманистами и мудрейшими руководителями, и о том, как несбыточна такая мечта; о том, каким колоссальным творческим потенциалом обладала поначалу коммунистическая утопия, и как понапрасну он был растрачен.© Вячеслав Рыбаков.
Прославленные мастера жанра, такие как Майкл Суэнвик, Брюс Стерлинг, Джо Холдеман, Джин Вулф, Гарри Тертлдав и многие другие, приглашают читателей в увлекательные путешествия по далекому будущему и альтернативному прошлому. Тайны инопланетных миров и величайшие достижения научной мысли представлены на страницах знаменитого ежегодного сборника, обладателя многочисленных престижных наград. Только самое новое и лучшее достойно оказаться под обложкой «The Year's Best Science Fiction», признанного бренда в мире фантастики!
Продолжение серии «Один из»… 2060 год. Путешествие в далекий космос и попытка отыграть «потерянное столетие» на Земле.
Вор Эддиса, мастер кражи и интриги, стал царем Аттолии. Евгенидис, желавший обладать царицей, но не короной, чувствует себя загнанным в ловушку. По одному ему известным причинам он вовлекает молодого гвардейца Костиса в центр политического водоворота. Костис понимает, что он стал жертвой царского каприза, но постепенно его презрение к царю сменяется невольным уважением. Постепенно придворные Аттолии начинают понимать, в какую опасную и сложную интригу втянуты все они. Третья книга Меган Уолен Тернер, автора подростковой фэнтэзи, из серии «Царский Вор». .
«Красный паук, или Семь секунд вечности» Евгения Пряхина – роман, написанный в добрых традициях советской фантастики, в котором чудесным образом переплелись прошлое и настоящее. Одной из основ, на которых строится роман, является вопрос, давно разделивший землян на два непримиримых лагеря. Это вопрос о том, посетила ли американская экспедиция Луну в 1969 году, чьё собственное оригинальное решение предлагает автор «Красного паука». Герои «Красного паука» – на первый взгляд, обычные российские люди, погрязшие в жизненной рутине.
Что, если бы великий поэт Джордж Гордон Байрон написал роман "Вечерняя земля"? Что, если бы рукопись попала к его дочери Аде (автору первой в истории компьютерной программы — для аналитической машины Бэббиджа) и та, прежде чем уничтожить рукопись по требованию опасающейся скандала матери, зашифровала бы текст, снабдив его комментариями, в расчете на грядущие поколения? Что, если бы послание Ады достигло адресата уже в наше время и над его расшифровкой бились бы создатель сайта "Женщины-ученые", ее подруга-математик и отец — знаменитый кинорежиссер, в прошлом филолог и специалист по Байрону, вынужденный в свое время покинуть США, так же как Байрон — Англию?