Глеб Белозерский - [8]

- Хорошо, - ответил хан. - Поступай с телом князя, как тебе угодно. Хоть забирай его с собой.

Батый махнул рукой, давая понять, что разговор закончен. Григорий вышел из шатра, сопровождаемый тем самым бритоголовым приближенным хана с обвислыми усами, который сообщил хану о расправе над Васильком. Вслед за ними вышел и толмач-булгарин.

На краю поляны, на опушке леса, позади шатра на красном от крови снегу лежал, раскинув руки, мертвый князь Василько с непокрытой головой. Его лицо было иссечено кровавыми рубцами. Кровь запеклась и на шее. Как видно, палачи предали князя смерти не мгновенной - наносили ему колотые и режущие раны, заставляя истекать кровью. Шлема рядом не было: видимо, его взял один из палачей. Был также сорван с кольчужной рубахи серебряный нагрудник с изображением Георгия Победоносца.

Григорий Меркурьев перекрестился, глядя на покойного. Взял его под мышки, оттащил на край поляны к разлапистому клену. Сложил руки князя на груди, обтер снегом окровавленное лицо его. Лопаты, чтобы вырыть могилу, поблизости не оказалось. Бритоголовый, сообразив, в чем нуждается русич, протянул широкий кинжал. Григорий попытался копать землю кинжалом. Еще не оттаявшая земля поддавалась плохо. Толмач вызвался помочь: так и копали они по очереди. Один крошил мерзлую землю, вонзая в нее кинжал, другой выгребал и выбрасывал застывшие комья. В результате немалых усилий удалось выкопать совсем неглубокую могилу.

- Для временного пристанища достаточно, - сказал Григорий.

Опустили тело в могилу, закидали комьями стылой земли, сверху еще навалили веток и нагребли снежный холм. Меркурьева удивило, с каким старанием толмач взялся помогать, и сказал об этом.

- Я ведь ханский невольник, - ответил булгарин. - Наши камские земли первыми подверглись нашествию Батыя, опустошению.

- Была у тебя, булгарин, семья?

- Были и жена и дети. Ничего не ведаю об их судьбе. Может, в полон увели, а может, порезали. А меня схватили, чтобы я при хане находился и толмачил.

- А толмач ты отменный. Откуда?

- У богатого купца служил. Ходил с товарами и в русские земли, и на восток. Так что наловчился. А князя вашего жалко. Молод был.

- Слишком прямодушен. Не хватило ему хитрости.

- Наверное.

Гришку Меркурьева больше в ханский шатер не приглашали. Вышел из шатра приближенный Батыя, не бритоголовый, а другой, и протянул русичу две охранные грамоты, написанные на листках пергамента. Под какими-то непонятными буквенными знаками был нанесен текст и славянской вязью. Видимо, хан располагал и русским писцом.

- Это для тебя, - сказал татарин, протягивая листок пергамента. - А это передай семье неразумного князя, которого вы схоронили.

Гришка спрятал оба листка пергамента за пазуху. Толмач далее его не сопровождал, оставшись в расположении Батыевой ставки. Бритоголовый вывел Меркурьева из Шеринского леса. На опушке сбились захваченные у потерпевших поражение русичей лошади. Бритоголовый произнес что-то охраннику, тот послушно вывел из табуна коня и подвел к Гришке.

Бритоголовый, не произнеся больше ни слова, пошел к лесной опушке и вскоре исчез в чаще. Гришка понял, что он теперь свободен и может ехать своей дорогой. Он пожалел, что лошадь была не оседлана. Видимо, кто-то из победителей воспользовался ее седлом, хорошо еще, что уздечка оказалась на месте. Уцепившись за гриву коня, Гришка вскочил на спину лошади и пустился мелкой рысью.

Он решил обогнуть поле Ситской битвы и выбраться к Волге. Но какая-то необъяснимая сила влекла его туда, где на снежной равнине, подкрашенной густо кроваво-красными пятнами, лежали поодиночке и грудами трупы воинов, русских и татар. Валялось оружие: мечи, сабли, копья, кинжалы, щиты, луки. Немало было мертвых лошадей. Кони монгольской породы были коренастые и шерстистые. Над полем кружились стаи воронья. Откуда-то взялись бездомные псы. Пока они ограничивались тем, что обнюхивали павших, слизывая с них кровь и выжидательно поглядывая по сторонам.

«Может, это вовсе и не псы, а волки, - подумал Гришка. - Будет им пиршество».

Конь тревожно храпел и вздрагивал, когда приближались к очередной горе трупов. Вдали шныряли мародеры из татарского войска. Подбирали, что поценнее, переругивались из-за добычи. На Гришку, казалось, не обращали внимания.

«Не гоже без оружия в путь пускаться», - решил он и, спрыгнув с коня, подобрал татарскую кривую саблю. Попробовал пальцем острие ее лезвия. Еще взял широкий кинжал. Кинжал сунул за пояс, а саблю решил не выпускать из рук. Снова сев на коня, направился к реке Мологе, сопровождаемый карканьем воронья. С Мологи Григорий намеревался выйти к Волге и по волжскому льду достичь Шексны. Оттуда открывалась прямая дорога на Белоозеро, где, как ему было известно, укрывалась княжеская семья вместе с владыкой. Реки еще были замерзшими, хотя лед становился рыхлым, ноздреватым. На его поверхности появлялись большие лужицы.

Григорий Меркурьев миновал три опустошенных деревни, от которых остались только следы пожарища. Наконец повстречалась уцелевшая деревня в несколько изб. К придорожной осине были привязаны две малорослые коренастые лошади монгольской породы. Они встретили всадника призывным ржанием. Заслышав ржание, из одной избы вышли два татарина, вооруженные саблями и луками.